Большие циклы и «чёрные лебеди»

Алексей Михайлович Мастепанов
Заведующий Аналитическим центром энергетической политики и безопасности ИПНГ РАН, член Совета директоров Института энергетической стратегии, д. э. н., профессор РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина, академик РАЕН
e-mail: amastepanov@mail.ru

Alexey Mastepanov
Analytical Center for Energy Policy and Security,
(Institute of Oil and Gas Problems
of the Russian Academy of Sciences)
e-mail: amastepanov@mail.ru

Аннотация. О причинах того состояния, в котором оказалась глобальная экономика, путях выхода из него и перспективах её развития уже написаны и опубликованы многие тысячи статей, докладов и результатов исследований, авторами которых являются представители самых разных профессий и областей знаний: учёных и специалистов, политиков и общественных деятелей, блогеров, астрологов и футурологов. В них изложены различные взгляды и оценки, мнения и предположения, домыслы и прогнозы, укладывающиеся в теоретические постулаты и «идеального шторма», и «чёрных лебедей», и даже длинных волн Кондратьева. Попробуем разобраться в этом многообразии размышлений и суждений.
Ключевые слова: прогнозирование, мировая энергетика, пандемия, спрос.

Abstract. The causes of the current deep crisis of the global economy are already described in many articles by scientists and specialists, politicians and public figures, bloggers, astrologers and futurologists. They set forth various views and assessments, opinions and assumptions, conjectures and forecasts that fit into the theory of an «ideal storm», «black swans» and Kondratiev’s long waves. Let’s try to understand this variety of thoughts and judgments.
Keywords: forecasting, global energy, pandemic, demand.

Что имеем и как шли к этому?

О том, что мир ожидают глобальные энергетические трансформации, смена не только технологических, но и цивилизационных укладов, специалисты говорят не один год. Да и автор этих строк ещё в 2010 году отмечал: мир – на пороге глобальных энергетических изменений, современная мировая энергетика находится «на изломе» и уже налицо серьезные качественные сдвиги в её развитии [1]. В течение нескольких лет эти предположения получили дальнейшее развитие на основании анализа фундаментальных факторов, определяющих формирование мировой экономики и энергетики [2–5]. Речь уже стала идти о том, что современному человечеству брошены серьёзные вызовы, в том числе и в энергетической сфере. Мир находится на пороге глобального системного кризиса, охватывающего не только экономику, но и практически все основные составляющие нашей цивилизации. Причём процесс подобных трансформаций казался достаточно продолжительным, скорее эволюционным, чем революционным, укладывающимся в постулаты теории больших экономических циклов (длинных волн) Николая Кондратьева или концепции системных циклов накопления капитала Джованни Арриги [6].
Однако за последние полтора года ситуация в мире резко изменилась. Как сейчас стало модно говорить, «на мировое общество и глобальную экономику опустилась целая стая чёрных лебедей» – приходящих, объективно необязательных и, поэтому, трудно прогнозируемых во времени и пространстве событий и факторов. Вначале, это – торговые вой­ны и резко возросшая волатильность на мировых сырьевых рынках, а затем и коронавирусная пандемия, сопровождаемая экономическим спадом и обвалом цен на нефть и другие энергоносители. Эти «чёрные лебеди» не только резко ускорили процесс глобальных трансформаций, но и придали ему качественно новые измерения [6] . Оценки этого влияния различными авторами зачастую прямо противоположные [9,11,14].

COVID‑19 и прогнозы энергопотребления

Естественно, что различные оценки воздействия пандемии COVID‑19 на мировую экономику влекут за собой и разные прогнозы спада глобального энергопотребления. Уже в первые месяцы 2020 года в обществе, в средствах массовой информации появилось огромное количество вначале тревожных, а потом просто апокалиптических прогнозов и предсказаний относительно ближайшего и более отдалённого будущего экономики (как отдельных стран и регионов, так и глобальной).
Но ситуация в мире развивалась настолько стремительно и непредсказуемо, что подобным апокалиптическим прогнозированием стали заниматься и «тяжеловесы», не замеченные прежде в нагнетании панических настроений. Так, аналитики JPMorgan Chase & Co, по данным РБК, считают текущий кризис самым глубоким со времен Великой депрессии 1930-х годов. По их прогнозам, мировая экономика из-за коронавируса потеряет 5 трлн долларов, а темпы роста мирового ВВП вернутся на прежний уровень только после 2022 года [15].
Резко отрицательным прогнозирует мировой рост в текущем году и МВФ. Кристалина Георгиева, директор-­распорядитель Фонда, 9 апреля, анонсируя очередной доклад «Перспективы развития мировой экономики» (WEO‑2020/04), отметила: «Сегодня мы переживаем кризис, каких не бывало. COVID‑19 разрушает наш социальный и экономический порядок с быстротой молнии и в невиданных масштабах на памяти живущих». И добавила: «Мы прогнозируем самый сильный экономический спад со времен Великой депрессии» [16].
Представления об оценках этого доклада, в сравнении с его более ранними версиями и прогнозом ОЭСР, даёт рис. 1, на котором показана также динамика годовых изменений глобального ВВП, начиная с 1900 г.

О том, что 2020 г. обещает стать одним из самых трудных лет после окончания Второй мировой вой­ны, предупреждают и эксперты Европейского Совета по международным отношениям (European Council on Foreign Relations). Столь же неожиданная, сколь и разрушительная, глобальная пандемия имеет огромные социальные, экономические и политические последствия и является своеобразным геополитическим землетрясением, подчёркивают они [17].
В докладе МВФ WEO‑2020/04 [18]  отмечается, что представленный в нём прогноз сопряжён с крайней степенью неопределённости. Экономические последствия зависят от факторов, взаимодействие которых трудно предсказать. Среди них – развитие пандемии, интенсивности и эффективности мер сдерживания, масштабов нарушений поставок, последствий резкого ужесточения условий на мировых финансовых рынках, сдвигов в структуре расходов, изменений в поведении людей и др.
Кроме того, многие страны сталкиваются с многоуровневым кризисом, который включает шок в области здравоохранения, сбои в экономике вследствие внутренних факторов, резкое падение внешнего спроса, разворот потоков капитала и обвал цен на биржевые товары. При этом преобладают риски ухудшения ситуации.
В докладе МВФ рассмотрены базовый и три альтернативных сценария: сценарий затянувшейся пандемии в 2020 году (Longer outbreak in 2020); сценарий повторной пандемии в 2021 году (New outbreak in 2021) и совмещённый сценарий: затянувшаяся пандемия в 2020 году плюс повторная пандемия в 2021 году (Longer outbreak in 2020 plus new outbreak in 2021).
В базовом сценарии, который предполагает, что пандемия пойдет на спад во второй половине 2020 года и меры по её сдерживанию могут быть постепенно свернуты, мировая экономика за текущий год сократится на 3 %, в том числе в странах с развитой экономикой на 6,1 % .
Однако уже в 2021 году глобальный ВВП вырастет на 5,8 % (в странах с развитой экономикой – на 4,5 %). Этому росту будет способствовать нормализация экономической активности вследствие поддерживающих мер со стороны государства.
При этом предполагаемая цена нефти, основанная на фьючерсных рынках, составит 35,61 долларов за баррель в 2020 году и 37,87 долларов за баррель – в 2021 году. Соответствующие данные альтернативных сценариев показаны на рис. 2.

Оценки и прогнозы МЭА

Экспертам МВФ и Европейского Совета по международным отношениям вторят и аналитики Международного энергетического агентства. По их мнению, пандемия COVID‑19 привела к беспрецедентному глобальному кризису в области здравоохранения и экономики, непосредственно затронув энергетический сектор [20]. И с ними трудно не согласиться. Пандемия коронавируса принесла с собой не только угрозу здоровью и жизни населения планеты, но и оказала самое непосредственное влияние на состояние глобальных энергетических рынков, энергетическую устойчивость и безопасность, и даже на отношение к проблеме глобального изменения климата. Именно с эпидемией ассоциируется развертывание мирового финансового кризиса, о котором также предупреждают многочисленные аналитики и эксперты.
В условиях многомерного кризиса и «идеального шторма», вызванного наложением воздействия «чёрных лебедей» на долгосрочные тенденции формирования мировой экономики и трансформаций глобальной энергетики, начался существенный пересмотр оценок и прогнозов их развития. Как отмечается, например, в пресс-­релизе Венского института международных экономических исследований (WIIW), «коронавирус всё изменил. Наши первоначальные прогнозы давно стали макулатурой. Так называемый пессимистичный («суровый») сценарий теперь скорее является оптимистичным» [21]. Подобную оценку своей деятельности могли бы дать и многие другие прогностические структуры, однако до настоящего времени новых прогнозов ими опубликовано не было. К сожалению, нет пока и серьёзных исследований изменившейся ситуации, сделанных российскими специалистами.
Исключение составляют ежемесячные прогнозы развития мирового рынка нефти, выпускаемые Секретариатом ОПЕК, и прогнозы МЭА. Исходя из опубликованных материалов, эксперты МЭА в полной мере начали понимать угрозу «идеального шторма» для формирования глобальной энергетики только в начале марта 2020 года, когда эпидемия коронавируса «превратилась из китайского кризиса здравоохранения в глобальную чрезвычайную ситуацию в области здравоохранения», а его влияние на мировую экономику стало очевидным [22].
До этого времени эксперты агентства продолжали придерживаться ими же сформулированных в Oil Market Report ещё в ноябре 2019 г. тезисов [23]:

  • спокойствие на рынке поддерживается достаточным уровнем предложения и высокими запасами. Этот тренд, вероятно, продлится в 2020 году;
  • на 2020 год наша оценка роста спроса на нефть остается неизменной на уровне 1,2 млн барр./сут.

В соответствии с этими тезисами прогнозировались и вполне приемлемые для производителей и потребителей цены на нефть (таблица 1 и рис. 3).

Таблица 1. Нефть: прогнозы спроса и предложения на 2020 г., сделанные МЭА в ежемесячных обзорах Oil Market Report, млн барр./сут.
Источник: по данным [22–26]
Примечания: За исключением стран – членов ОПЕК. Чистые объёмные прибыли и убытки в процессе переработки и потери от морских перевозок, а также производство жидкого биотоплива. Включает изменения в неучтенных запасах в странах ОЭСР и странах, не входящих в ОЭСР. Включая арифметическую разницу между общим спросом и общим предложением вне ОПЕК и поставками газового конденсата странами ОПЕК.

В мартовском выпуске Oil Market Report признаётся, что глобальный спрос на нефть в 2020 году упадёт. «Это будет первое (в годовом исчислении) снижение более чем за десятилетие», – говорится в отчете. Причины – глубокое сокращение потребления нефти в Китае, на долю которого в прошлом году пришлось более 80 % роста мирового спроса на нефть, а также «значительные сбои в поездках и торговле» [22]. В этом же выпуске, исходя из того, что «непосредственные перспективы нефтяного рынка будут, в конечном счёте, зависеть от того, насколько быстро правительства предпримут меры по сдерживанию вспышки коронавируса, насколько успешны будут их усилия, и какое затяжное воздействие глобальный кризис здравоохранения окажет на экономическую активность», сделана и вариантная оценка спроса на нефть в течение года. Как отмечается в обзоре, «на данном этапе высокая неопределённость в отношении хода вспышки привела к тому, что мы предложили альтернативы нашему базовому варианту – пессимистичный вариант, в котором глобальные меры менее успешны в сдерживании вируса; и оптимистичный вариант, в котором вирус быстро сдерживается».
В базовом варианте этого обзора [22] величина падения спроса на нефть в первом полугодии приводит к снижению мирового спроса на нефть и в целом за год – примерно на 90 тыс. баррелей в сутки (впервые с 2009 года). В пессимистичном варианте мировой спрос на нефть в 2020 г. «может» сократиться на 730 тыс. барр./сут., а в оптимистичном – вырасти на 480 тыс.
Подчеркнём, что все эти прогнозы эксперты МЭА сделали до провала переговоров в рамках ОПЕК+, объявлении Саудовской Аравией и Россией намерений существенно нарастить добычу нефти и обвала на мировых фондовых рынках 9 марта. Эти новые факторы были учтены уже в апреле 2020 года в специальном исследовании «Global Energy Review 2020. The impacts of the COVID‑19 crisis on global energy demand and CO2 emissions», опубликованном «в ответ на исключительные обстоятельства, вызванные пандемией коронавируса» [12].
В этой работе впервые в истории подобных исследований МЭА был проведен комплексный анализ энергопотребления и эмиссии углекислого газа по странам и видам топлива не только за предыдущий 2019 год, но и за первые три месяца 2020 года. Это позволило его авторам дать соответствующие вариантные оценки ожидаемых результатов по итогам всего 2020 года.

Мир находится на пороге глобального системного кризиса, охватывающего не только экономику, но и практически все основы нашей цивилизации

Эксперты МЭА считают, что на объём и динамику глобального ВВП и, соответственно, энергопотребления основное влияние оказывают не столько собственно пандемия COVID‑19, сколько меры, направленные на сдерживание и блокировку её развития . Так, по состоянию на 28 апреля полной или частичной блокировке было подвергнуто около 4,2 млрд человек или 54 % населения мира, представляющих почти 60 % мирового ВВП. Согласно имеющимся оценкам, на этапе блокировки экономики можно ожидать снижения объема производства на 20–40 % в зависимости от доли наиболее пострадавших секторов и жесткости принимаемых мер. На глобальном уровне это приводит к снижению ожидаемого годового ВВП на 2 % за каждый дополнительный месяц мер по сдерживанию пандемии.
В целом же, по мнению авторов исследования, прямое влияние пандемии на годовой ВВП и энергопотребление зависит от продолжительности блокировок, а косвенное влияние кризиса будет определяться формой восстановления экономической жизни. Однако, даже если периоды блокировки будут ограничены, 2020 будет годом глубочайшей послевоенной рецессии, заметно превышающей финансовый кризис 2008 года. И даже в 2021 году мировая экономическая активность вполне может быть ниже уровня 2019 года.
Эксперты МЭА исходят из следующего сценария дальнейшего развития ситуации: экономика, находящаяся в настоящее время в закрытом состоянии, открывается постепенно, а само это восстановление имеет U‑образную форму и сопровождается постоянным значительным снижением экономической активности, несмотря на усилия в рамках проводимой макроэкономической политики («беспрецедентную волну фискальных и монетарных стимулов»). При этих допущениях мировой ВВП в этом году снизится на 6 % .
Этот сценарий, сопряжённый со значительными неопределённостями, количественно определяет энергетическое воздействие глобального экономического спада, вызванного многомесячными ограничениями мобильности, социальной и экономической активности населения и бизнеса.
Анализ ежедневных данных до середины апреля, проведенный МЭА, показывает следующее:

  • в странах с полной блокировкой наблюдается снижение спроса на энергоносители в среднем на 25 % в неделю;
  • в странах с частичной блокировкой – в среднем на 17–18 %. Так, за первый квартал 2020 года мировой спрос на энергию снизился на 3,8 %, при этом большая часть снижения произошла в марте, когда меры по ограничению были введены в Европе, Северной Америке и других районах.

Принимая во внимание неопределенности, связанные с выходом из пандемического кризиса , в отчете представлен один базовый сценарий развития энергетической ситуации, но для каждого вида энергоресурсов рассматриваются основные факторы, которые могут повысить или понизить спрос на него.
Результатом такого сценарного подхода является то, что спрос на энергию в целом за год в мире сокращается на 6 %. Это самый большой спад за последние 70 лет как в процентном, так и в абсолютном выражении (рис. 4). Больше всего спрос снизится в развитых странах: в США – на 9 %, в Евросоюзе – на 11 %. В целом же влияние COVID‑19 на глобальный спрос на энергию в 2020 году будет более чем в семь раз сильнее, чем было влияние на него финансового кризиса 2008–2009 годов.

Снижения экономической активности в мире отражается на использовании всех основных видов первичных энергоресурсов, но это воздействие носит крайне асимметричный характер и зависит от конкретной структуры потребления энергии. Традиционные зависимости между доходами и спросом на энергию уже нарушились из-за характера текущего многомерного кризиса. Некоторые виды использования энергии, такие как отопление жилищ газом, или потребление электроэнергии для серверных ферм и цифрового оборудования, остаются неизменными или даже развиваются. Другие энергоносители, в частности реактивное топливо для авиации, рухнули более резко, чем падение ВВП.
Уже в первом квартале 2020 года спрос на нефть упал почти на 5 %, главным образом из-за сокращения мобильности в целом и авиационных перевозок, в частности, на которые суммарно приходится почти 60 % мирового потребления нефтепродуктов. В то же время падение спроса на природный газ составило всего около 2 %. Но больше всего снизился спрос на уголь – почти на 8 % по сравнению с первым кварталом 2019 года. Правда, на такую динамику оказали воздействие сразу несколько факторов. Во-первых, наиболее сильно пострадал от COVID‑19 в первом квартале Китай, а его экономика по-прежнему базируется на использовании угля. Во-вторых, дешёвый газ и продолжающийся рост использования ВИЭ вытесняли уголь из баланса целого ряда развитых стран, в том числе США. Кроме того, во многих регионах мира ограничивала использование угля и мягкая погода.
По итогам первого квартала 2020 года была снижена и потребность в электроэнергии. В разгар блокировок во многих странах недельный график потребления электроэнергии был таким, будто бы все дни недели были воскресеньями, а «в течение нескольких недель график спроса напоминал график длительного воскресенья» [12]. В условиях блокировки/изоляции спрос на электроэнергию падает, так как резкое сокращение сферы услуг и промышленности лишь частично компенсируется более высоким уровнем использования электроэнергии в жилом секторе. И больше всего страдает экономика, основанная на услугах. Однако при этом выработка электроэнергии снизилась только на ТЭС и АЭС, тогда как доля ВИЭ в электроснабжении возросла.
Исходя из этих сценариев и особенностей дальнейшего развития экономической и энергетической ситуации в мире, МЭА прогнозирует изменения в структуре глобального потребления первичных источников энергии (рис. 5), со многими из которых трудно не согласиться, так как они наметились ещё до пандемии.
В частности, мировой спрос на нефть может снизиться на 9 %, или 9 млн барр./сут. в среднем за год, что приведет к возвращению потребления нефти к уровню 2012 г.

Но уже в майском выпуске Oil Market Report [27] МЭА, исходя из того, что появились первые признаки ослабления ограничений на передвижение, а экономическая активность начинает постепенное, хотя и хрупкое восстановление, в очередной раз пересмотрело свой прогноз спроса на нефть на 2020 год. По большому счёту это похоже не столько на уточнение прогноза, сколько на очередное признание его высокой неопределённости .
Глобальный спрос на уголь упадет примерно на 8 %, что будет самым большим сокращением его потребления в годовом исчислении со времен Второй мировой вой­ны. Это сокращение затронет практически все сектора каждого региона мира, при том, что восстановление спроса на уголь со стороны промышленности и производства электроэнергии в Китае может компенсировать более значительное снижение его в других регионах.
Мировой спрос на природный газ по итогам 2020 года может снизиться значительно больше, чем в первом квартале – практически на 5 %, из-за спада в промышленности и снижения спроса на электроэнергию.
Спрос на атомную энергию также снизится как в результате снижения потребления электроэнергии в целом, так и в связи с задержками планового обслуживания и строительства нескольких новых проектов. По оценкам МЭА, это снижение может составить порядка 2,5 % по сравнению с 2019 годом.
Но если восстановление после кризиса ускорится, и строительство некоторых новых реакторов будет завершено в 2020 году, годовая выработка электроэнергии на АЭС снизится на чуть более 1 %. В то же время более продолжительная блокировка сократит глобальную выработку атомной энергии на 3 % от уровня прошлого года.
Единственным источником энергии, который будет расти в 2020 году, будут возобновляемые источники энергии. Из-за низких эксплуатационных расходов и льготного доступа ко многим энергосистемам, общее использование возобновляемой энергии в мире вырастет в 2020 году примерно на 1 %.
В результате спада промышленного производства и экономической активности в целом , в 2020 году мировой спрос на электроэнергию сократится на 5 %, что станет самым большим снижением со времен Великой депрессии. Наибольшее сокращение прогнозируется в таких регионах, как Европейский союз и США (рис. 6), но в той или иной мере оно будет иметь место во всех уголках мира, причём в некоторых – до 10 %. К сожалению, оценок по России и Евразии в целом в этом исследовании МЭА нет.

Рис. 6. Процентное изменение спроса на электроэнергию в отдельных регионах, 1970–2020 гг.
Источник: [13]

Представляют интерес для российских специалистов и результаты исследований МЭА о влиянии мер по блокировке (строгой изоляции) на спрос на электроэнергию (рис. 7). Поскольку в России и сама пандемия, и меры по минимизации её распространения начались позже, чем в Китае и странах Европы, эти результаты могут стать дополнительным материалом для краткосрочного прогноза энергопотребления в нашей стране.

Одновременно произойдёт и дальнейшее изменение структуры электрогенерации: низкоуглеродистые источники энергии – ветер, солнце, гидро- и атомная энергетика –намного превзойдут выработку электроэнергии на базе угля, а их доля в суммарной выработке электроэнергии может достигнуть в 2020 году 40 %.
В целом же, следует согласиться с выводами МЭА, что та беспрецедентная ситуация, которая сложилась в мире, и те пакеты стимулов, которые создают правительства, будут долгие годы влиять на формирование энергетического сектора мировой экономики, что будет иметь серьёзные последствия как для самой энергетической отрасли, так и для энергетической безопасности и перехода на экологически чистую энергию.

О воздействии кризиса на ТЭК России

Глобальный многоуровневый кризис провоцирует и ускоряет целый ряд процессов, непосредственно влияющих и на перспективы развития российской энергетики, особенно её нефтегазового сектора. Кроме банального снижения спроса на российские энергоносители и падения цен на них, это и стратегия так называемого энергетического перехода , и борьба за решение климатических и экологических проблем в целом. Именно с решением этих проблем специалисты, политики, общественность связывают обеспечение так называемого устойчивого развития , идеология и задачи которого нашли своё воплощение в «Целях устойчивого развития» ООН (SDGs или United Nations Sustainable Development Goals)  и Парижском соглашении о климате. Конечный же результат энергетических аспектов устойчивого развития – повышение эффективности и рационализация энергопотребления, его декарбонизация, в первую очередь путём снижения потребления ископаемых видов топлива, особенно угля и нефти, и развитие ВИЭ.
Конечно же, значительные изменения в деле борьбы за климат начались ещё до пандемии COVID‑19. Так, Еврокомиссия 12 декабря 2019 года опубликовала проект новой промышленной стратегии Евросоюза – так называемой «зелёной» стратегии – «The European Green Deal» («Европейское “зелёное” соглашение») , в которой основным способом обеспечения устойчивости экономики названо решение климатических и экологических проблем [34]. Разработчики проекта поставили генеральную задачу: к 2050 году превратить Европу в «первую климатически нейтральную часть света». Формально это подразумевает выход ЕС на нулевой уровень загрязнения окружающей среды, а по сути, проект направлен на тотальную декарбонизацию европейской экономики [35]. Проект, охватывающий все сектора промышленности, предусматривает стимулирование «зелёного роста» по всему блоку, создание чистой «круговой» экономики, радикальное сокращение выбросов парниковых газов и «подталкивание» других стран к более решительным действиям в отношении изменения климата [36] .
Каковы возможные последствия для России этого документа, если он будет принят? По мнению директора Информационно-­аналитического центра «Новая энергетика» (RenEn.ru) В. Сидоровича, в случае реализации планов по снижению выбросов парниковых газов до климатически нейтрального состояния, использование нефти и газа в энергетических целях в ЕС может сократиться до крайне низких значений или практически до нуля к 2050 году [36]. Кроме того, проектом предусмотрены пошлины на импорт товаров с высоким углеродным следом, что выглядит как очевидная угроза не только Китаю, но и России. Конечно же, пандемия COVID‑19 внесёт в реализацию этого проекта свои коррективы, но, скорее всего, в сторону ускорения этого процесса [38] .

Пустующие аэропорты из-за отмены рейсов на период пандемии коронавируса
Источник: steveheap / Depositphotos.com

Однако эпидемия коронавируса и надвигающийся экономический кризис несут для российского ТЭК и целый «букет» опосредованных вызовов и неопределённостей, связанных с ускорившейся перестройкой международных отношений. Как считают многие эксперты, важнейшей составной частью этой перестройки является усиление американо-­китайского соперничества и становление новой биполярной американо-­китайской системы . В этих условиях «сохранение и развитие сотрудничества между Москвой и Брюсселем могло бы стать одним из механизмов, препятствующих этой негативной тенденции» [10].
Естественно, что этот процесс не будет однозначно «положительным» или «отрицательным» для России и её энергетики. В стремительно меняющихся условиях в российско-­китайских энергетических отношениях не наступит «абсолютно новой реальности», но уже существующие тенденции могут резко ускориться. Как отмечают в этой связи специалисты-­китаеведы, чудесного роста торговли России с западными странами ожидать не приходится. «В это время Китай будет единственной крупной страной, чья экономика пострадала не так сильно и уже начала восстанавливаться. Как и после кризиса 2008 г., Китай, чтобы нагнать темпы роста ВВП, активно займется строительством инфраструктуры, развитием отстающих западных регионов. Это потянет за собой рост потребления нефти и газа» [40].

Производство LED-технологии, Китай
Источник: omur12 / Depositphotos.com

Каким будет новый мировой порядок?

В целом же многие из специалистов уверены, что того мира, в котором мы жили раньше, больше не будет. Нам придется изменить наш образ жизни, который мы вели в течение значительного времени. Будет новая реальность, будет новый мировой порядок. Однако, как справедливо отмечает Александр Баунов, любой мировой порядок – это новое равновесие, возникшее по итогам предыдущего кризиса. И у любого равновесия есть свои бенефициары и свои недовольные. Для недовольных текущее равновесие выглядит дисбалансом, а любой следующий кризис для них – это возможность изменить действующий порядок. Самый масштабный за столетие эпидемический и связанный с ним экономический кризис – как раз такое событие [41].
Весьма важным представляется и мнение обозревателя Агентства «РИА Новости» Дмитрия Косырева о том, что благодаря вирусу или независимо от него, но «единого мира теперь точно не будет»: «Не будет единых норм международного права, международной торговли, единой системы медицинской безопасности и многого другого, принятого всем миром. Будет несколько систем, выстраивающихся вокруг тех или иных центров силы и влияния» [42].
Но каким будет этот новый мировой порядок? Кто выйдет победителем в этой вой­не с невидимым врагом и станет мировым экономическим лидером? Кто проиграет и уступит свои позиции конкурентам? Как повлияет новый мировой порядок на продуктовую и региональную структуру мирового энергопотребления? Какая роль в нём будет отведена нефти и газу?
Похоже, что ответов на эти вопросы не знает никто, ответы на них даст только время .

Заключение

Конечно, нет никаких сомнений в том, что человечество в конечном итоге преодолеет этот кризис. Однако, как уже приходилось писать [6], нам, России и россиянам, в условиях значительной неопределённости дальнейшего развития ситуации, необходимо готовиться к любому повороту событий. Готовиться, не падая духом и понимая, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Но чтобы быть к нему готовым, надо, прежде всего, иметь и непрерывно развивать соответствующий научно-­технический и кадровый потенциал, совершенствовать структуру экономики.
А наступивший глобальный многоуровневый кризис должен, наконец, стать тем толчком, или той последней каплей, которые заставят нас сделать реальные шаги в направлении преодоления сырьевой зависимости российской экономики, которая является обратной стороной уровня её технологического развития, в направлении формирования инновационной экономики, в основе которой лежит наукоёмкое промышленное производство. Этот кризис должен стать дополнительным доводом для руководства страны принимать все возможные меры по ускоренной диверсификации российской экономики, обеспечению развития нефтегазохимии и других отраслей, связанных с глубокой переработкой природных ресурсов. В сложившихся условиях для России видится лишь одна возможность сохранения себя как великой державы – ускоренный переход на рельсы ресурсно-­инновационного устойчивого развития. Правда, говорить и писать об этом пришлось уже не один раз… 
И, конечно же, надо понимать, что «подушка безопасности» – это не только «кубышка с деньгами на чёрный день», но и наука, технологии и специалисты, могущие грамотно их использовать, поскольку только они в современных условиях могут стать гарантами сохранения независимости страны и развития общества.