Энергетическая сверхдержава 2.0

Константин СИМОНОВ
Генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности, профессор Финансового университета при Правительстве РФ
Е-mail: Simonov@energystate.ru

Новое – хорошо забытое старое

Проведя последнее (на момент написания данной статьи) совещание по вопросам развития ТЭК, Президент России Владимир Путин 20 мая 2024 г. напомнил о необходимости скорого принятия Энергетической стратегии до 2050 г. . Такое поручение было дано еще весной 2022 г., после начала СВО. Планировалось сделать это еще в том же 2022 г., до 15 сентября, однако на самом деле очень хорошо, что процесс затянулся. Иначе мы могли бы получить формальный документ, который носил бы не целеполагающий, а справочно-­сценарный характер с описаниями направлений, по которым может пойти российская энергетика. А может и не пойти.
Важно, чтобы стратегия являлась не абстрактным версионным взглядом на будущее энергетики, а действительно задавала цели, которых затем должны будут достичь российские энергетические компании. Перефразируя слова И. Мичурина, можно отметить: мы не можем ждать милостей у мирового энергорынка, взять их у него – вот наша задача.
Государство обязано сформулировать свое видение развития энергетики в новых условиях и дать ответ, что оно как регулятор хочет получить от энергетических отраслей, как оно видит развитие ТЭК в новых геополитических и экономических реалиях.
Самая важная развилка сейчас – признает ли Россия ускоренный энергетический переход, готова ли она бороться за сохранение углеводородов как востребованного на внешних рынках товара? Противостояние «энергетических консерваторов» и «энергетических авангардистов» – основной нерв современной повестки. И нам нужна определенность. До 2022 г. мы, скорее, стеснялись заявить, что у энергетики может быть иное будущее, кроме триумфального шествия энергетического перехода по планете. Мы предпочитали декларировать интеллектуальную солидарность с «цивилизованным Западом», считая неловким заявить свой взгляд на будущее мировой энергетики. Надеюсь, что сейчас «жареный петух» санкций нас уже клюнул, и мы станем более самостоятельными в своих рассуждениях, поставив во главу угла не энергетический мейнстрим, а свои собственные интересы.
Может быть, это покажется странным, но отправной точкой для нашей энергетической стратегии могла бы стать концепция энергетической сверхдержавы. Она начала оформляться еще в середине нулевых годов, однако не утратила своей актуальности. Суть идеи энергетической сверхдержавы проста: это гарантирующий поставщик энергоносителей и на внешние рынки, и для внутренних потребителей, который обеспечивает внешних покупателей сырьем в нужных объемах по взаимовыгодным ценам, а своих потребителей – по ценам, заметно ниже мировых. Кроме того, такая страна из-за масштаба экспорта нефти, газа и угля влияет на баланс спроса и предложения, а значит, и на ценообразование на эти товары.
Мало обладать сырьем, нужно его извлечь, доставить до покупателя и продать по выгодной цене, обеспечив и наполнение бюджета, и инвестиции в расширенное воспроизводство углеводородов. Одновременно важно поставлять энергоносители на внутренний рынок по более доступным ценам, что должно дать национальному бизнесу конкурентные преимущества на глобальных рынках, а гражданам обеспечить достойное качество жизни.
В России эта концепция уже забылась. Однако к своему удивлению, изучая в 2024 г. новые британские санкционные документы, я вновь обнаружил это словосочетание. Правительство Великобритании, официально описывая новые санкции в отношении руководства «НОВАТЭК», откровенно говорит о необходимости блокировки работы проекта «Арктик СПГ 2» в качестве жизненного важного актива для будущего России как … «энергетической сверхдержавы»! («Vital asset to Russia’s future as an energy superpower »). Получается, что Великобритания откровеннее остальных партнеров по Коллективному Западу обозначила реальную цель санкционной политики. Оказывается, это именно недопущение превращения России в энергетическую сверхдержаву. Обратите внимание, нас пытаются заблокировать именно в производстве углеводородов. Опасения Британии лишний раз подчеркивают, что концепция энергетической сверхдержавы не лишена оснований.

Внутреннее измерение энергетической сверхдержавы

В концепции энергетической сверхдержавы есть два основных аспекта: внутренний и внешний. Первый – это обеспечение внутреннего рынка нужным количеством энергоносителей по комфортным ценам. Для этого, правда, нужно понимать, какой желательный энергобаланс мы хотим получить в 2050 г. Здесь опять идет спор между традиционным топливом и авангардным.
В моем понимании, главными аргументами при выборе приоритетных энергоносителей должны быть 3 обстоятельства: цена, доступность и экология. Но это должен быть честный разговор. Никто не предлагает заблокировать развитие ВИЭ в России, речь о другом. Это не должен быть субсидируемый вид энергии, который развивается только ради следования внешней моде. ВИЭ должны выдержать рыночную конкуренцию с углеводородами.
На самом деле, даже на Западе, где пропаганда ВИЭ и энергоперехода достигла невероятных размеров, близких к продвижению религиозных учений, так и не удается устранить базовые проблемы «зеленой» энергогенерации. Это низкая надежность поставок энергии с солнечных и ветряных станций, связанная с зависимостью от погодных факторов. Даже рассказы о «бесплатном электричестве», которые любит западная деловая пресса , чтобы показать снижение стоимости «зеленой» энергии, в реальности только подчеркивают эти нерешенные вопросы. Электричество так и не научились хранить в промышленных масштабах, а непредсказуемость солнечной активности и силы ветра даже в среднесрочных временных интервалах приводит к тому, что невозможно производить в моменте столько электричества, сколько нужно. ВИЭ работают по принципу «то пусто, то густо». В результате нужно иметь резервное топливо, прежде всего, углеводороды. Понятно, почему ЕС увлечена «зеленым» водородом – это все та же попытка найти способ хранения электричества. Впрочем, успехов тут не так много. Обратите внимание, что «хайпа» по «зеленому» водороду сейчас в Европе уже на порядок меньше, чем в 2020–2021 гг.
Кроме того, не забудем, что возобновляемая энергетика нуждается во вполне невозобновляемых ресурсах (литий, никель, кобальт, редкоземельные металлы, железо и так далее), добыча которых несет серьезный вред окружающей среде. Просто в ЕС предпочитают считать экологические эффекты самой генерации энергии на «зеленых» станциях, закрывая глаза на экологический и климатический след всей производственной цепочки. Существует еще одна проблема – утилизация солнечных и ветряных станций, которые пока весьма недолговечны. Средний срок службы солнечных и ветряных станций составляет 20–25 лет.
Понятно, что в России ВИЭ не смогут обеспечить граждан и реальный сектор нужным объемом энергии по комфортным ценам. Не случайно «зеленая» энергия при собственном продвижении главный акцент делает на климатических свой­ствах, ведь углеводороды и уголь по инерции считаются грязными видами топлива.
На самом деле в современной России нельзя игнорировать вопросы экологии. Социология показывает, что россияне считают экологическую тематику одной из приоритетных. Подчеркну, экологическую, а не климатическую. Россия далеко не самый крупный эмитент парниковых газов, и ей следует сосредоточиться не на глобальных климатических, а на собственных экологических проблемах, которых, увы, большое количество. И никто не призывает их игнорировать. Сегодня уже нельзя говорить об экономическом росте без оглядки на окружающую среду. Однако и здесь можно делать очень многое в сегменте традиционного топлива. Прежде всего – это развитие потребления газа, который по своим экологическим свой­ствам является очень эффективным топливом. Это также технологическое развитие переработки нефти, повышение качества используемого топлива и запуск новой угольной генерации только с использованием современных технологий улавливания диоксида серы, золы и углерода. Наконец, развитие атомной энергетики и гидрогенерации.
Владимир Путин на совещании 14 апреля 2022 г., поручая обновить энергостратегию, высказал свое мнение о стратегических задачах, стоящих перед отраслью . Прежде всего президент назвал «устойчивое снабжение энергоресурсами нашего внутреннего рынка», причем по комфортным для покупателей ценам. Близкая задача – развитие глубокой переработки нефти и газа.
Говоря уже непосредственно о приоритетах Энергетической стратегии России до 2050 г., президент отметил необходимость расширить программу газификации российских регионов. Фонд национальной энергетической безопасности уже 10 лет говорит о том, что одним из стратегических приоритетов в энергетике России должно быть создание комфортных условий для расширения потребления газа. Процитируем доклад ФНЭБ «Организация внутреннего рынка газа в России: тактика “малых дел”» аж от 2019 г.: «Природный газ для России – это важнейший элемент создания конкурентоспособных на внутреннем и внешних рынках производителей, не говоря уже об источнике света и тепла для большей части населения страны. И логика преобразований должна быть именно в этом, чтобы интересы потребителей были в числе приоритетов наряду с энергетической безопасностью страны, не создавая при этом рисков для инвестиций в поддержание и развитие самой газовой отрасли» .
Газ должны получить как российская промышленность, так и население. В этом плане сложно оспаривать значимость программы газификации страны. Важнейшим проектом в этом русле стала социальная газификация, объявленная в 2021 г. В. Путиным. Россия – обладатель самых крупных запасов газа в мире, а это не только экспортный товар, но и сырье для промышленности, и источник дешевого тепла для граждан. Подводя газ к своим участкам, граждане могут строить дома для постоянного проживания. Не удивительно, что в 2023 г. доля индивидуального жилищного строительства в общем объеме возведенной жилой недвижимости составила 53%.
С 2021 г. для более чем 1,155 млн домовладений обеспечена техническая возможность догазификации. По итогам 2023 г. уровень газификации уже составил 73,8% или, если считать технически возможную сетевую газификацию, 89%.
За газификацию отвечает «Газпром». Понятно, что для него этот проект не имеет коммерческой привлекательности. Но государство, как основной и контрольный акционер, ставит перед ним эту задачу, исходя из понимания целей долгосрочного развития страны.
Газификация – это еще и создание единого энергетического пространства, и элемент пространственного развития. У нас относительно хорошо газифицирована европейская часть, в том числе потому, что экспортные газопроводы строили в западном направлении. Ситуация с газификацией Восточной Сибири и Дальнего Востока намного сложнее. В октябре 2023 г. Владимир Путин поручил газифицировать Красноярск к 400‑летнему юбилею города в 2028 г., а уже 16 октября 2023 г. вышло распоряжение Правительства РФ № 2846‑p, которое содержит план реализации Стратегии социально-­экономического развития Сибирского федерального округа до 2035 г. В нем целый раздел посвящен плану газификации Сибири, в том числе ее восточной части.
Стоит задача провести газификацию Якутии, Бурятии, Хабаровского, Приморского, Забайкальского краев, Мурманской и Амурской областей, Еврейской автономной области, Карелии. С помощью СПГ будет газифицирован Камчатский край.
В своем обращении к Федеральному Собранию В. Путин также заявил о расширении планов по газификации на садоводческие некоммерческие товарищества (СНТ), сославшись на социальную значимость этого проекта, так как в России насчитывается 15 млн дачников-­садоводов. Ранее СНТ не попадали под социальную газификацию, так как в дачных поселках часто вообще нет постоянно живущих и официально зарегистрированных жителей. Зачастую СНТ при этом физически находятся в пределах деревень или рядом с ними.
В апреле 2024 г. премьер-­министр Михаил Мишустин подписал постановление, расширяющее программу социальной газификации на садоводческие товарищества. Газовые сети будут бесплатно проведены до границ земельных участков граждан в СНТ, расположенных в границах газифицированных населенных пунктов. Дальше, если на домовладение оформлены соответствующие документы, будет возможность подать заявление о подключении участка (заявка может быть подана как собственником домовладения, так и председателем СНТ). За газификацию дома будет взят определенный тариф, установленный правительством субъекта.
По оценке «Газпрома», общие затраты компании на газификацию только в 2021–2025 гг. составят 526,1 млрд руб. Помимо этого, 480 млрд руб. компания потратит на догазификацию уже получающих газ населенных пунктов, еще 259 млрд руб. – на финансирование «последней мили», т. е. на подведение газа к границам домовладений (ранее именно эти затраты были в зоне ответственности региональных властей).
На цели газификации в 2024 г. «Газпром» выделил рекордные средства – 270,3 млрд руб. Это на 33,5 млрд руб. больше, чем в 2023 г. В течение года планируется газифицировать около 700 населенных пунктов – это примерно в 1,7 раза больше, чем годом ранее. Для этого «Газпром» строит газопроводы-­отводы с газораспределительными станциями (ГРС), межпоселковые и внутрипоселковые газопроводы, проводит реконструкцию и техническое перевооружение действующих ГРС. Так, в I квартале 2024 г. часть мощностей уже построена – газопроводы подведены к городам, деревням и селам в 16 регионах России.
Другой приоритет Энергостратегии 2050 – достаточное предложение нефтепродуктов на внутреннем рынке по приемлемым ценам для автовладельцев, транспортных компаний, для бизнеса, в том числе и аграрного.
На самом деле, в сегменте нефтепереработки уже сделано довольно много. Это пример удачного партнерства государства и бизнеса. В России государство вместе с бизнесом реализовали программу тотальной реконструкции предприятий по переработке нефти. По сути, это совершенно другая отрасль, по сравнению с ситуацией, скажем, пятилетней давности. Важным моментом стало применение механизма обратного акциза на нефть, придуманного в 2018 г. Это налоговый вычет, стимулирующий инвестиции в модернизацию НПЗ. Важнейшей задачей был рост выпуска бензина 5‑го экологического класса. Показательно, что введенные вначале 2022 г. драконовские санкции против российской переработки не обрушили производство топлива. В 2023 г. производство бензина в РФ увеличилось на 2,8%, дизельного топлива – на 3,4%.
Внутренний рынок насыщен нефтепродуктами, хотя не застрахован полностью от стрессовых ситуаций. Такой стала, скажем, массовая атака украинских дронов по российским НПЗ в 2024 г. Но отрасль справляется и с этим вызовом.
Еще один важный вопрос – цены на топливо. Да, экспортная альтернатива оказывается выгоднее поставок на внутренний рынок. Но здесь как раз и должна проявиться целеполагающая функция государства. Уместно вспомнить про еще один налоговый механизм – демпфер, который был придуман именно для того, чтобы сдерживать цены на внутреннем рынке. Компании получают частичную финансовую компенсацию за фактическое согласие оставить часть топлива на внутреннем рынке и продавать его с меньшей маржинальностью. Понятно, что дешеветь топливо на внутреннем рынке не будет. Задача в том, чтобы удорожание было все же заметно ниже общего уровня инфляции в стране. В 2024 г. эту цель выполнить удается. Автомобильный бензин с начала 2024 г. по 3 июня подорожал на 1,8%, дизель – на 1% . Общий же рост цен за это время составил 3,13%.

Хотя иногда приходится идти на меры административного регулирования. Таковым стало введение запрета на экспорт бензина. Доля экспорта бензина по итогам 2023 г. была 10% от общего объема производства. Это показывает ориентацию на российского потребителя. Но эти экспортные объемы в сложных ситуациях можно использовать для насыщения внутреннего рынка, что и произошло. По дизелю же у нас проблем с производством нет – это, прежде всего, экспортный товар. В 2023 г. Россия экспортировала 37% от произведенного дизеля, так что тут насытить внутренний рынок проблемой не будет.

Экспортное измерение энергетической сверхдержавы

Но давайте не будем забывать про внешнее измерение энергетической стратегии. Тем более, что экспорт нефти и газа остается важнейшим источником бюджетных доходов. В 2022–2024 гг. нашей ключевой задачей стала диверсификация экспорта и перенаправление нефти и нефтепродуктов на рынки Глобального Юга.
Преодоление санкций 2022–2024 гг. – важнейшее испытание российской экономики на устойчивость – доказало жизнеспособность не только российского государства, но и концепции энергетической сверхдержавы. После того, как США, Великобритания, ЕС и G7 ввели запрет на закупки российской нефти и нефтепродуктов (за некоторыми исключениями) и механизм потолка цен, Россия смогла найти альтернативные варианты продаж в странах, которые теперь принято называть Глобальным Югом. Ярчайший пример – рынок Индии. Доля российских поставок в Индию выросла с 3% в 2021 г. до 35% в 2023 г. . Россия уверенно стала крупнейшим поставщиком нефти в Индию, а Индия в 2023 г. стала крупнейшим потребителем российской нефти, получаемой морским путем, обойдя Китай. В КНР при этом идут еще и трубопроводные поставки. На конец 2023 г. доля российской нефти в китайском импорте составила около 22%. Таким образом, Россия сегодня является самым крупным поставщиком нефти и в Китай, и в Индию – а это два самых крупных покупателя «черного золота» на мировом рынке.

По итогам 2023 г. Китай импортировал 107 млн т или 2,1 млн барр. / сут. российской нефти. Этот импорт принес России 59,44 млрд долл. или в среднем 76,06 долл. / барр. (цена покупки китайскими покупателями). Индия купила в 2023 г. 84 млн т нефти, заплатив 45,3 млрд долл.
Текущий, 2024 г. подтверждает эту тенденцию. По данным индийской таможни, в первом квартале российские поставки сырой нефти выросли еще на 1 млн т по сравнению с аналогичным периодом 2023 г. При этом финансовый результат I квартала 2024 г. заметно лучше – выплаты за российскую нефть увеличились на 16%. Еще более впечатляющие цифры приходят из Китая. По данным китайской таможни, КНР нарастила поставки российской нефти в январе–апреле 2024 г. на 16,6% по сравнению с аналогичным периодом 2023 г. Общий размер поставок составил 37,79 млн т. Стоимость нефти, приобретенной за 4 месяца 2024 г., составила 22,16 млрд долл., что на 25,4% больше по сравнению с аналогичным периодом 2023 г.
Кроме того, в 2023 г. в КНР было экспортировано 22,7 млрд м3 трубопроводного газа. В 2025 г. газопровод «Сила Сибири» выйдет на полную экспортную производительность – 38 млрд м3 газа в год. Мы рассчитываем в ближайшее время подписать с КНР контракт и по «Силе Сибири 2» на 50 млрд м3 газа в год. Общий объем трубопроводных поставок может составить 100 млрд м3. Да, это меньше, чем наши поставки в Европу в 2021 г. Перенаправление поставок газа идет не так быстро, как в случае с нефтью, что связано с инфраструктурными ограничениями. Однако география России позволяет осуществлять поставки газа и на Запад, и на Восток.

На самом деле западные санкции просто радикально ускорили объективный процесс перенаправления российских углеводородов с Запада на Глобальный Юг и Восток. Но они были предопределены давно уже наметившимися трендами в развитии мировой экономики и энергетики. Запад увлечен энергетическим переходом, но страны Юга и Востока относятся к нему крайне аккуратно. Они считают, что ограничение энергоперехода приводит к ограничению права западных стран на развитие, и готовы осуществлять «зеленые» проекты на западные гранты и инвестиции. Логика экономического развития, как ее понимают в Индии, Китае и других странах Юга и Востока, подразумевает необходимость увеличения потребления первичных энергоресурсов, в том числе нефти и газа. Значит, Россия разумно поменяла западных покупателей на перспективных восточных. А нефть и газ, несмотря на все прогнозы западных аналитиков, остаются востребованным в мире товаром. Просто меняется география их потребления, к чему Россия и сумела приспособиться. Потребление нефти в мире с 2010 по 2022 гг. выросло на 10%, газа – на 25%, и даже угля, с которым «зеленые» борются наиболее агрессивно – на 7%.
Мировое энергетическое агентство указывает, что Индия в ближайшие годы вообще будет рекордсменом по приросту потребления нефти. Суммарный спрос на нефть в этой стране может вырасти на 1,2 млн б/с к 2030 г., то есть на треть всего глобального прироста, который оценивается в 3,3 млн б/с. Обратим внимание, что даже лоббист энергетического перехода – МЭА, финансируемое западными странами, все равно признает, что до 2030 г. спрос на нефть и газ будут расти.
Запад отказался от России как поставщика энергоресурсов. Это его выбор, крайне рискованный, с учетом проблем, которые создает агрессивный энергопереход. Но для России это не обернулось крушением экспорта, а значит, и не вызвало провала в доходах. Даже жесткие санкции не привели к заметному сокращению экспорта российской нефти и нефтепродуктов. Добыча нефти и газоконденсата в 2023 г. составила 530,6 млн т, сократившись за год всего на 0,9%. При этом западные эксперты обещали едва ли не полный развал отрасли уже к концу 2023 г. Теперь живучесть нашего нефтегаза нужно конвертировать в долгоиграющие смыслы.

Продвижение нужной стратегической картины будущего

Возникает еще один важнейший вопрос. Нам нужно не просто радоваться тому, что мы справились с первыми санкционными атаками, а начинать защищать будущее углеводородов. Сделать это можно только через продвижение выгодной нам картины энергетического будущего, которая должна помочь поддержать спрос на углеводороды в долгосрочной перспективе. Подчеркнем, именно нашего взгляда на будущее, а не чужого, которые мы берем под козырек и выполняем.
Россию годами склоняли к «экономическому самоубийству», предлагая добровольно отказаться от своего нефтегазового комплекса. Придумывались и активно продвигались в России самые различные идеи: «голландской болезни» (сырьевой комплекс якобы выкачивает инвестиции и кадры из других отраслей, которые прекращают развиваться), «ресурсного проклятья» (деньги от продажи сырья якобы консервируют политическую отсталость и мешают развитию государства), а также энергетического перехода (якобы весь мир скоро откажется от углеводородов и перейдет на другой тип топлива и генерации электроэнергии). Надо сказать, что они были весьма популярны в РФ. Однако государству хватило мудрости не совершать ошибок и проводить структурные изменения в экономике не за счет уничтожения нефтегазового комплекса, а с его помощью. Это касается и выплат в бюджет, и спроса на услуги других отраслей. Энергетическая сверхдержава стала ответом на провокативные мысли, причем ответом в долгую.
Сегодня основной стратегической задачей является защита будущего нефти газа, а значит, формирование нашей картины энергетики будущего и ее трансляции в мир. Понятно, что Запад наш вариант будущего не воспримет. Но это и не наша целевая аудитория, по крайней мере, до начала в западных странах внутренних серьезных политических перемен и прихода к власти более прагматичных политических сил (на выборах в Европарламент в июне 2024 г. «зеленые» партии потерпели сокрушительное поражение, но я бы не спешил объявлять это началом тренда).
Не исключено, что в мире в ближайшее время будут соперничать две альтернативные картины энергетического будущего. Взгляды Коллективного Запада и Глобального Юга будут все более радикально расходиться. Страны Азии и Африки все больше будут озабочены возможностью получать энергоносители по комфортным ценам. Китай готов развивать ВИЭ у себя, экспортировать электромобили, солнечные панели, сырье для «зеленой» энергетики, однако ставку все равно будет делать на нефть, газ и уголь. Аналогичным образом поступит и Индия. Страны АТР будут добиваться права на экономическое развитие за счет применения относительно дешевых традиционных энергоносителей. Россия могла бы попробовать объединить с ними интеллектуальные усилия, но мы предпочитаем сохранять почву для диалога с ЕС.
ЕС считает, что ему не нужны углеводороды. Европа реализует план по сокращению «старых» и «грязных» индустрий (нефтепереработка, химия, металлургия, машиностроение) в пользу «современных» и «чистых» (цифровые решения и биотехнологии). Но это совершенно не означает, что такой путь будут копировать все страны Азии. Если ЕС сознательно идет на деиндустриализацию, а прекращение закупок российской нефти и газа рассматривает как ускоренную реализацию такого плана, то у государств Глобального Юга может быть иное отношение. Но нужно закреплять его, в том числе через публичные стратегические документы.
Понятно, что концепция энергетической сверхдержавы направлена больше на внутреннего потребителя. Во внешнюю среду нужно транслировать несколько другие установки. Можно взять на вооружение концепцию энергетического консерватизма , которая на самом деле исходит из абсолютно такого же подхода.
Ключевые тезисы понятны. Главной ценностью развития энергетики признается борьба с глобальной энергетической бедностью, которая на самом деле является и частью борьбы с бедностью вообще. Доступные углеводороды фактически становятся правом стран на развитие.
В мире, по многим оценкам, включая МЭА и ООН, до сих пор более 700 млн людей вообще не имеют доступа к электроэнергии. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), более 2,5 млрд человек постоянно готовят еду на открытых очагах или в печах. В ЕС изначально ограничение в потреблении населением воды и электроэнергии было связано вовсе не с заботой о климате, а с их дороговизной. Ограничение потребления вытекало из их стоимости, и эта культура возникла задолго до агрессивной климатической повестки. Задача государства заключается в том, чтобы население страны имело возможность получать электроэнергию и тепло по относительно низким ценам, без превращения их в люксовую услугу, на которую нужно копить деньги.
Энергопереход – это попытка навязать довольно дорогие западные «зеленые» технологии, которые упаковываются в тезис о необходимости коллективной заботы о климате. Для развивающихся стран – это новые кредиты и займы. Нужно показать, что именно углеводороды могут спасти их от энергетической бедности, да и бедности вообще.
Интересен список мировых лидеров по переходу на возобновляемые виды энергии: Эфиопия, Непал, Лесото, Бутан, Парагвай . Они достигли уровня более 98% ВИЭ в энергобалансе (правда, с учетом гидроэнергетики). И все они находятся в списке самых бедных государств мира.
С точки зрения экологического и климатического эффекта, тут тоже есть о чем поспорить. Замена дров, скажем, на природный газ, даст огромный экологический эффект. Добавим сюда применение некачественного топлива в автомобильном и судовом транспорте, а также развитие производства удобрений на основе метана. Это уже борьба с глобальным голодом.
Такая повестка вполне может найти поддержку у таких стран как Индонезия, Пакистан, Малайзия, Таиланд, Вьетнам. В них есть потенциал роста потребления углеводородов. Многие страны АТР имеют огромное население, но довольно низкий уровень подушевого потребления первичной энергии. Все они ориентированы на обеспечение экономического роста и преодоление проблемы энергетической бедности. Такие страны крайне аккуратно относятся к идее энергетического перехода, лоббируемого ЕС и США. Их главная задача – создать условия для экономического роста. Относительно дешевые топливо и электроэнергия являются важнейшими предпосылками для этого.
Нужно пытаться участвовать в формировании у бедных стран региона энергостратегий, ориентированных на потребление именно углеводородов, хотя их будут активно затягивать в климатические сюжеты и убеждать делать ставку на возобновляемую энергетику. ВИЭ уже получили свое развитие в регионе, но создание и развитие рынков углеродных единиц идет не такими быстрыми темпами. Важно, что в реализации климатических программ азиатские страны демонстрируют меньший уровень амбициозности и более умеренную динамику, в отличии от своих западных коллег. К примеру, достичь углеродной нейтральности Китай обещает в 2060 г., а Индия – лишь к 2070 г. За исключением Китая, азиатские развивающиеся экономики делают только первые шаги на пути внедрения оборота углеродных единиц. Но даже относительно развитая китайская площадка для торговли квотами не такая амбициозная, как в Евросоюзе, и не столь жесткая. Стоимость квот при этом ощутимо ниже европейского уровня.
Особое внимание следует обратить на Африку. Нужно помочь выработать у континента правильную стратегию энергетического развития. Очень интересны в этом плане журналистские расследования, опубликованные в западной прессе накануне СОР28 (прошел в ноябре–декабре 2023 г. в ОАЭ). Там говорилось о том, что Саудовская Аравия при поддержке ОАЭ реализует масштабный глобальный инвестиционный план по созданию спроса на свои нефть и газ в развивающихся странах. Речь идет о стратегии увеличения использования автомобилей, автобусов и самолетов, работающих на ископаемом топливе. Основной акцент делается на Африке как на перспективном регионе. Получается, что КСА и ОАЭ борются за будущее нефти и газа, занимаясь «зеленой» демагогией как прикрытием, но Россия этого не делает. Вместо того, чтобы инвестировать деньги в создание спроса на углеводороды, российские компании вкладывали ресурсы в добычные проекты в других странах, то есть в выращивание конкурентов на рынке углеводородов. Партнерствуя с КСА и ОАЭ в ОПЕК+, мы так и не сумели создать альянс по продвижению нефти как важного глобального товара. Если верить западной прессе, арабские страны делают это в одиночку. А ведь такой подход позволяет удерживать спрос на нефть как на товар и продлить ее век, а ее основным субститутом сделать природный газ. Кстати, совсем недавно такие же мысли высказывало даже МЭА, рассуждавшее о «золотом веке газа».
Из идеи «двух энергетических миров» проистекает и мысль о том, что в азиатском типе энергопотребления могут формироваться свои правила торговли углеводородами. Но и в этом Россия принимает довольно пассивное участие. По сути, мы в большей степени пытаемся найти бреши в действующих санкциях, нежели создать альтернативную модель торгов углеводородами. Греческие судовладельцы продолжат перевозить российскую нефть, а западные трейдеры – участвовать в продаже нефти и нефтепродуктов. Решая задачу выживания и сохранения основных объемов экспорта нефти и нефтепродуктов, у России не хватает сил работать над формированием автономной системы торговли нефтью в Азии со своими эталонными сортами, биржами, расчетами в национальных валютах, трейдингом и правилами страхования. Повторим, успешное преодоление санкционных ограничений – огромное достижение российских энергетических компаний и регуляторов. Но нужно учиться играть в долгую.

Лукавые оппоненты

Несмотря на приверженность «зеленой» демагогии, современные США заметно наращивают добычу нефти, убеждая нас в перспективности «зеленого» перехода и усиливая санкционное давление.
США с 2010 г. увеличили добычу нефти в 2,3 раза, уверенно выйдя на первое место в мире, а газа – на 65% (также самый большой страновой показатель). В 2023 г. США стали самым крупным в мире экспортером СПГ.
Россия, до данным МЭА, за май 2024 г., добывала 9,22 млн т сырой нефти (без конденсата), а в США, по данным Минэнерго США, на неделе, закончившейся 7 июня, уровень добычи нефти был 13,2 млн барр. / сут., то есть более чем на 40% выше.
Теоретики ресурсного проклятья не могут внятно объяснить, почему США решили резко нарастить производство товара, который якобы ведет к стагнации и деградации всего государства. Наиболее смешная попытка – это теория хороших институтов, которая делит страны на «правильные демократические» и «неправильные авторитарные». Первым добывать нефть не страшно, а вот вторым – губительно. Видимо, именно в этой логике, Норвегия имеет подушевую добычу нефти в 4,5 раза больше, чем в РФ, а газа – более чем в 5 раз. При этом многие западные исследователи считают Норвегию страной с правильными институтами, работающими на прирост общественного благополучия. Получается, что нефть и газ чудесным образом не сдерживают, а только помогают развитию Норвегии. Россию же от этого пути яростно отговаривали.
Когда не удалось склонить Россию к добровольным ошибочным решениям, против нее начали экономическую вой­ну. С целью убрать уже грубыми способами с мировых рынков углеводородов, включая и жесткие санкции, и даже откровенные теракты вроде взрывов «Северных потоков». США пытаются заблокировать все новые проекты производства СПГ в России, одновременно запуская все новые и новые собственные СПГ-проекты. Что касается добычи газа, то и здесь США давно уже занимают первую строчку в мире с большим отрывом от нас.
Это лишний раз показывает, что рынок углеводородов по-прежнему привлекает серьезных игроков, которые всеми правдами и неправдами будут выталкивать своих конкурентов. Попытка навязать нам игру в ускоренный энергетический переход – это стремление заставить нас добровольно устраниться из этой борьбы.
Для начала мы сами должны поверить в свой энергетический потенциал. Интересно в этом плане сравнить свежие прогнозы мировой энергетики, сделанные РЭА Минэнерго России и Минэнерго США. США гораздо более оптимистичны по отношению к эпохе нефти. Самый негативный по отношению к углеводородам сценарий Минэнерго США предсказывает мировое потребление нефти в 2025 г. на уровне в 92,3 млн барр. / сут. (сценарий низкого экономического роста), а самый позитивный – 127 млн барр. / сут. У РЭА Минэнерго России самый оптимистичный сценарий дает в 2050 г. потребление в 100,8 млн барр. / сут., а самый плачевный – всего 56,9 млн барр.
Но если мы будем продолжать исходить из концепций конца нефти и ускоренного энергетического перехода, у нас не будет будущего как поставщиков энергоносителей на мировой рынок. Но будущее нелинейно, его создаем мы сами. Для чего нам и нужно не просто создать выгодную нам картину мировой энергетики в 2050 г., но и убедить в ее разумности страны Азии и Африки, после чего можно переходить к следующему этапу – созданию новых механизмов ценообразования, страхования, логистики в рамках этого «клуба любителей углеводородов», которые провозгласят своей основной задачей борьбу с энергетической бедностью. Цель масштабна, но реалистична. В конце концов, когда в 2022 г. G7 запускал эмбарго на российскую нефть и механизм потолка цен, многие зарубежные эксперты были убеждены в скором развале российской нефтегазовой промышленности, но она показала, что может держать оборону. Однако нельзя вечно находиться в таком состоянии – нужно проявить интеллектуальную смелость и попытаться самим создать правила игры на энергетическом рынке.