Нефтяные рынки в годы великих трансформаций

Алексей МАСТЕПАНОВ
Главный научный сотрудник ИПНГ РАН,
д. э. н., профессор РГУ нефти и газа
им. И.М. Губкина, академик РАЕН

Введение

Закономерности формирования современной рыночной экономики, неравномерное распределение на территории Земли топливно-­энергетических ресурсов и обусловленное этим географическое несоответствие основных центров добычи (производства) и потребления топлива и энергии форсировали становление и развитие международной и мировой торговли энергоресурсами и формирование различных рынков. Будучи вначале продуктовыми и локальными, они со временем эволюционировали в сторону региональных и глобальных (мировых) рынков отдельных энергоресурсов и энерготоваров [1, с. 79–80].
В основе подобной эволюции наряду с общими тенденциями развития производительных сил лежит значительная взаимозаменяемость различных видов топлива и возможность преобразования их в конечные энергоносители – электроэнергию и тепло. Тем не менее, в настоящее время рынки отдельных энергоносителей (энерготоваров) как сегменты энергетического рынка в силу технологических и/или регулятивных ограничений разделены, причём зачастую даже географическая близость не гарантирует единой торговли. Подлинно глобальный характер носят лишь рынки нефти и угля, глобальный рынок природного газа только формируется, а рынки электроэнергии представлены рядом крупных страновых и региональных площадок в Европе и Северной Америке. С ростом дерегулирования и развитием технологий транспорта и передачи энергии интеграция рынка будет только расти.
До событий последних лет считалось, что конечной целью развития энергетических рынков является формирование глобального энергетического пространства с едиными правилами «игры», построенными на принципах справедливой конкуренции, недискриминации, взаимодополняемости и взаимной выгоды. Формирование подобного энергетического пространства в полной мере отвечало базовым принципам энергетической безопасности, таким как гарантированность энергообеспечения и его надёжность, диверсификация используемых видов топлива и энергии, предотвращение энергорасточительства, учёт требований устойчивого развития и экологической безопасности и др. [1, с. 80–81]. Однако начавшийся в последнее десятилетие процесс фрагментации мировой экономики ставит под сомнение и этот постулат.

Энергетические рынки в годы великих трансформаций

Мировые энергетические рынки в последние годы оказались под воздействием целого ряда глобальных событий, кардинально меняющих ситуацию в мире и имеющих долгосрочные последствия .
Основные из них – коронавирусная пандемия, включая начавшееся в 2022 г. оживление мировой экономики после её пика при сохранении локдауна в Китае, и политический кризис вокруг Украины, сопровождаемый антироссийскими санкциями и отказом от российских энергоресурсов странами Евросоюза и рядом других «западных» государств.
И все эти события происходили на фоне набирающего обороты энергетического перехода, начавшейся фрагментации мировой экономики на геополитические блоки с различными технологическими стандартами, трансграничными платежными системами и резервными валютами, о чем уже приходилось писать в «Энергетической политике» [5], и других процессов трансформации мировой экономики и энергетики.
В 2020–2021 гг. считалось, что важнейшим глобальным событием стала именно коронавирусная пандемия, сопровождаемая экономическим спадом и обвалом цен на энергоносители, под флагом которой и прошли для всего человечества эти годы. В сложившихся условиях пандемия COVID‑19 оказала самое непосредственное влияние на состояние глобальных энергетических рынков, энергетическую устойчивость и безопасность и даже на отношение к проблеме глобального изменения климата. Именно с ней ассоциировалось и развертывание мирового финансового кризиса [2].
Коронавирусная пандемия резко затормозила (и даже на много лет отбросила назад) развитие большинства основных составных частей глобальной экономики – промышленности и строительства, транспорта и жилищно-­коммунального хозяйства, остановила поток новых инвестиций. Только масштабные и своевременные меры стимулирования в размере 12,7 трлн долл. предотвратили полный крах мировой экономики и позволили избежать Великой депрессии [2].
Однако коронавирусная пандемия, сделав настоящим то, что ещё недавно казалось отдалённым будущем, лишь обострила, сделала максимально чёткими и пугающими те процессы, которые накапливались не только в мировой экономике и энергетике, но и во многих других сферах жизнедеятельности общества в последние десятилетия. Она лишь ускорила те глобальные перемены, которые ожидают человечество во всех измерениях его жизни [4].
Целостная характеристика воздействия пандемии COVID‑19 на мировую экономику дана в совместном заявлении министра иностранных дел России С. Лаврова и министра иностранных дел КНР Ван И от 23 марта 2021 г.: «Продолжающаяся пандемия коронавирусной инфекции послужила катализатором изменений в мироустройстве и спровоцировала дальнейшую разбалансировку системы глобального управления. Под ударом оказались процессы экономического развития, возникают многочисленные новые вызовы и угрозы. Мир вступил в период высокой турбулентности и быстрых перемен» [6].
Однако геополитические потрясения 2022 г. превзошли коронавирусную пандемию по степени своего воздействия на весь комплекс мирохозяйственных отношений. Они принесли гораздо больше проблем и неопределённости, чем можно было ожидать, не только для российской экономики, которая попала под мощнейшие санкции  и в значительной мере оказалась в изоляции, но и для всей глобальной экономики и энергетики. Порождённая геополитическим кризисом вокруг Украины новая волна пока ещё холодной вой­ны, оказала серьёзнейшее влияние как на их текущее состояние, так и на их будущее, включая развитие крупнейших энергетических и инфраструктурных проектов и энергетических рынков. Она же, как признает МЭА, привела к резкому разрыву важнейших межрегиональных торговых отношений в области энергетики между Россией и Европой [9].
Если события 2020–2021 гг. отразились главным образом на объёмах и динамике мировых энергетических рынков, то геополитический кризис вокруг Украины в течение всего лишь года резко изменил их географическую и продуктовую структуру.

Эволюция рынков нефти

Коронавирусная пандемия 2020–2021 гг. резко затормозила (и даже на много лет отбросила назад) развитие большинства основных составных частей глобальной экономики – промышленности и строительства, транспорта и жилищно-­коммунального хозяйства, остановила поток новых инвестиций, оказав самое непосредственное влияние на состояние глобальных энергетических рынков. По оценкам ООН, она привела к сокращению в 2020 г. мировой экономики (объёма глобального ВВП) на 4,3 % [10]. Соответственно, повсеместно снизилось и потребление нефти (таблица 1).

В результате падения спроса, вызванного пандемией коронавируса и введёнными в связи с ней локдаунами, уже весной 2020 г. цены на нефть начали сильно снижаться. Особенно сильно повлияло на них введение строгих ограничений в КНР – крупнейшем импортёре нефти в мире. К концу марта 2020 г. цены упали до 26 с небольшим долл./барр. против 56,6 долл./барр. в начале года [12]. Ситуацию усугубили провал переговоров в рамках ОПЕК+, объявление Саудовской Аравией и Россией намерений существенно нарастить добычу нефти, и обвал на мировых фондовых рынках 9 марта [13].
И только 12 апреля 2020 г. было созвано экстренное заседание министров стран – членов ОПЕК+, на котором было принято соглашение о снижении квот на добычу нефти в размере 9,7 млн б/с. Кроме того, в мае 2020 г. Саудовская Аравия согласилась снизить добычу ещё на 1 млн б/с, в результате чего цены несколько выросли (рис. 1).

Начавшееся «здоровое» восстановление мировой экономики и спроса на нефть в четвертом квартале 2020 г. ослабло на фоне серьёзной второй волны заражения COVID‑19 в ряде основных регионов мира. Тем не менее, опираясь на летнюю динамику и беспрецедентное вливание в экономику бюджетных средств, и цены на нефть, и спрос на неё повысились. Однако, в целом за год, мировой спрос на нефть по сравнению с предыдущим 2019 г. снизился более чем на 9 % (таблица 1). Особенно значительным снижение было в странах – членах ОЭСР, в первую очередь Европы и Америки. Напротив, в Китае спрос на нефть даже вырос до 13,94 млн б/с, что привело к соответствующему росту её импорта и повышению удельного веса этой страны на мировом рынке нефти.
Весной и осенью 2021 г. нефть вновь оказалась под давлением пандемии после появления новых штаммов COVID‑19 – «дельта» и «омикрон». Тем не менее, цены смогли продолжить восстановление, поскольку вакцина помогла сдержать их распространение и правительства стран начали постепенно смягчать ограничения, что сформировало ожидания увеличения спроса на нефть. Кроме того, высокий спрос на нефть предъявлял Китай для пополнения своих резервов по низким ценам – по результатам года его импорт составил рекордные 526 млн т [14]. В итоге цены на нефть в октябре составили 83,49 долл./бар., хотя к концу 2021 г. и несколько снизились [15]. Таким образом, стоимость нефти после шока от пандемии коронавируса смогла не только восстановиться, но и превысить доковидные уровни в течение 2021 г.
Неравномерное во времени и в пространстве падение и восстановление спроса на нефть несколько изменило соотношение между основными рынками нефти и её основные внешнеторговые потоки (рис. 2).

Несмотря на все проблемы и трансформации глобальной экономики, мировой спрос на нефть в 2022 г. вырос, по сравнению с предыдущим годом, на 2,6 % (на 2,5 млн б/с) (таблица 1), чему способствовала устойчивая экономическая активность как в странах ОЭСР, так и в странах, не входящих неё.
Спрос на нефть в странах ОЭСР, подвергаясь значительным колебаниям в течение года, в целом за год вырос на те же 2,6 %, что и в мире в целом, составив только 96,5 % от уровня доковидного 2019 г. (таблица 1). Особенно незначительным рост спроса был в странах АТР, в первую очередь, в Японии и Республике Корея, а также в США.
Напротив, в остальном мире потребление нефти существенно возросло – на 6,4 % по сравнению с предыдущим годом. В результате оно даже превысило на 0,96 млн б/с свой уровень в доковидном 2019 г. (таблица 1). Однако динамика спроса на нефть в этой группе стран была крайне неравномерной как в течение года, так и в пространственном измерении. Если в Индии и странах Среднего Востока он вырос, соответственно, на 7,8 и 6,3 % (в Африке – на 4,3 %), то в странах Европы и Евразии он сократился на 1,8 % (в том числе в России – на 1,7 %). Сократился, по сравнению с предыдущим годом, он и в Китае (на 1 %), где из-за продолжительного локдауна (нулевого контроля над COVID‑19) наблюдалось определённое снижение ежегодных потребностей в нефти. Кроме того, Китай в предыдущем году заполнил стратегические хранилища нефти и перестал закупать её в этих целях по возросшим ценам.
Что касается нефтепродуктов, то, по данным секретариата ОПЕК, в 2022 г. в странах ОЭСР значительно вырос спрос на авиакеросин, хотя он и оставался на 17 % ниже уровня, существовавшего до пандемии. Вырос спрос на СУГ, который превысил допандемический уровень на 8 % в результате развития нефтехимического сектора, на моторные топлива, почти достигнув уровня, существовавшего до пандемии, благодаря улучшению экономической деятельности и транспортного сектора. Превысил уровни, существовавшие до пандемии, и спрос на все виды нефтепродуктов, за исключением авиакеросина, и в регионе, не входящем в ОЭСР [17].
Предварительные данные МЭА о спросе на основные виды нефтепродуктов в 2022 г., по сравнению с предыдущими двумя годами, несколько отличаются от данных секретариата ОПЕК (они показаны в таблице 2).

Хотя весь 2022 г. прошёл под знаком повышенной волатильности на нефтяных рынках, динамика цен на них была крайне неравномерной. Если эталонная марка Brent на старте года торговалась по 83 долл./барр., то уже в феврале, в ожидании ограничений поставок нефти из России, цены на неё подскакивали до уровня выше 130 долл./барр. А к концу года на ожиданиях глобальной рецессии цены упали ниже 80 долл./барр. (рис. 3 и 4).

Как считает руководитель медиацентра Института развития технологий ТЭК Дмитрий Коптев, основным фактором, определявшим поведение рынка в 2022 г., явились антироссийские санкции, причём, даже не столько сами санкции, сколько их ожидание [21]. Кроме того, на динамику цен в 2023 г. значительное воздействие оказали такие факторы, как ослабление ограничений, связанных с COVID‑19, восстановление роста китайской экономики, падение курса доллара США по отношению к корзине основных валют и снижение темпов инфляции в США и ЕС.
Основные производители нефти, входящие в альянс ОПЕК+, весь 2022 г. пытались установить баланс на рынке, стремясь не допустить на нём ни значительного избытка предложения, ни явного его дефицита. Как недавно отметил заместитель Председателя Правительства Российской Федерации А. В. Новак, «В октябре прошлого года мы приняли решение снизить квоты на нефть на 2 млн б/с с ноября 2022 г. и продлить условия сделки до декабря 2023 г. На встречах и в декабре, и в феврале участники ОПЕК+ оставили эти договоренности без изменений. Решение было принято исключительно исходя из объективных причин» [22].
Напротив, США, в попытке сбить рост цен, ещё c конца 2021 г. стали прибегать к продаже нефти из стратегического резерва (SPR). Так, 23 ноября 2021 г. Президент США Джо Байден объявил о продаже из резерва 50 млн барр. нефти [23]. В конце марта 2022 г. Байден объявил о плане по продаже в течение полугода ещё 180 млн барр. нефти, в апреле подписал соответствующий указ [24,25], который реализовался порциями вплоть до конца года [26].

Более того, США стали оказывать мощное, хотя и безрезультатное, давление на Саудовскую Аравию и ряд других членов альянса ОПЕК+ в целях заставить их увеличивать добычу нефти для снижения цен. Как отметила трейдер портала Investing.com д-р наук Эллен Р. Волд, «вывод из этого можно сделать следующий: Саудовская Аравия будет преследовать собственные интересы, нежели интересы США, при возникновении трений между странами. После того, как на протяжении нескольких лет цены на нефть оставались на низких уровнях, Саудовская Аравия и её союзники по ОПЕК+ сейчас пожинают плоды, поддерживая высокие цены. Они попытались добиться этого, ограничив производство к неудовольствию американских властей и потребителей» [27].
Характерной чертой ценообразования на нефть в 2022 г., отразившейся и на внешнеторговых потоках нефти, стал значительный рост дисконта российского сорта нефти Urals к бенчмарку Brent, начавшийся с марта 2022 г.
Как отмечают специалисты Института развития технологий ТЭК, это было связано как с отказом части европейских покупателей от приобретения российских грузов, так и с ростом затрат на фрахт и страховку судов для вывоза морских партий из России. Максимального размера (в среднем по всем направлениям экспорта) в 33,5 долл./барр. дисконт достигал в апреле и затем немного уменьшался. Но в декабре он вновь резко вырос под воздействием эмбарго ЕС 28.
Свою версию дисконта даёт и агентство Argus (рис. 6), однако специалисты Института развития технологий ТЭК, которые приводят её в своей работе, отмечают, что часть экспертов сомневается в достоверности декабрьских оценок Urals [28] .

Соответствующие изменения произошли и на нефтяных рынках – как в направлениях экспортно-­импортных потоков нефти и нефтепродуктов, так и в их структуре, где главным потрясением стало активное перенаправление российских поставок.
На мировом нефтяном рынке в течение всего 2022 г. продолжали действовать значительные риски неопределённости, связанные с недоинвестированием в нефтяную отрасль на фоне пандемии COVID‑19, высвобождением стратегических запасов нефти странами ОЭСР и агрессивной политикой стран Запада в отношении поставок российских энергоресурсов.
К числу основных факторов, влияющих на динамику нефтяных рынков в 2022 г., следует также отнести:
угрозы глобальной рецессии;
ввод ЕС в начале июня эмбарго на поставку российской нефти морским путем, и ограничений на перевалку нефтяного сырья из России с танкера на танкер (6‑й пакет антироссийских санкций) и отказ Германии и Польши от импорта российской нефти по трубопроводу;
снятие в Китае ограничений, связанных с пандемией COVID‑19.
В частности, 3 июня ЕС ввел против России 6‑й пакет санкций, в рамках которого предусмотрено частичное эмбарго на импорт российской нефти. Несмотря на то что аналогичные решения уже были приняты США, Канадой и Австралией ещё в марте, ограничения со стороны ЕС оказали более заметное влияние как на российский нефтяной экспорт, так и на мировой рынок в целом [30].
Вместе с тем цель санкций, согласно заявлению министра финансов США Дж. Йеллен, заключалась в сокращении российской прибыли от экспорта нефти, а не ограничение объёмов поставок [30]. Поэтому «недружественные» государства весь год находились в поиске механизмов, позволяющих с одной стороны, ограничить российскую экспортную выручку, но с другой – сохранить поставки российской нефти, без которой «цены на неё взлетели бы до небес».
Следует также отметить, что логистика поставок российской нефти стала значительно трансформироваться еще с марта на фоне санкционного давления и из-за опасения введения вторичных санкций. Это и смена контрагентов поставок, и трансформация каналов их логистики . Но особо значимые изменения в этой области произошли к концу года, когда вступили в силу нефтяные санкции стран Запада в отношении России, касающиеся морских перевозок нефтяного сырья (с 5 декабря 2022 г.). Евросоюз перестал принимать российскую нефть, перевозимую по морю, а страны «Большой семёрки», Австралия и ЕС ввели ограничение цен на неё при морских перевозках на уровне 60 долл./барр. – более дорогую нефть перевозить и страховать запрещено [31].
В ответ на эти санкции стал быстро расти рынок теневых перевозок российской нефти, тем более, что подобная практика в мире была давно уже отработана для обхода санкций против Венесуэлы и Ирана. Расширилась практика создания так называемых «смесей», когда в зарубежных портах нефть из России смешивается с нефтью других стран в такой пропорции, чтобы в получаемой смеси российской нефти было менее 50 %. Такая нефть уже «меняет» юрисдикцию, не считается российской и её можно продавать, не опасаясь «вторичных» санкций и других последствий. В подобных операциях подозреваются, например, Оман, Объединенные Арабские Эмираты, Сингапур и Малайзия.
Ещё одним каналом обхода санкций и доставки российской нефти покупателям стала перегрузка нефтяного сырья с танкера на танкер (ship-to-ship) в открытом море. Этот способ позволил снизить риски, связанные с отказом от приёма российских судов в портах стран, которые ввели или поддерживают антироссийские санкции. При этом так называемые «шаттлы», осуществляющие перегрузку нефти, зачастую отключают транспондеры автоматической системы идентификации, поэтому выяснить «гражданство» перевозимых ими углеводородов практически невозможно .
По сообщению агентства Bloomberg от 27 февраля 2023 г., ежедневно недалеко от побережья Греции в нейтральных водах российские нефтяные танкеры перекачивают миллионы баррелей российской нефти на танкеры других государств в целях её дальнейшей доставки в обход всех санкций ЕС. А греческие власти уточняют, что все события происходят в нейтральных водах, где возможности их вмешательства исключены [32].
Кроме того, на замену западным трейдерам пришли новые фирмы, которые стали заниматься торговлей с теми странами, которые хотят покупать российскую нефть, а перевозку её во всё более растущих масштабах взяли на себя танкеры, зарегистрированные в дружественных или нейтральных странах.
По данным интернет-­портала и аналитического агентства TAdviser, до конфликта на Украине, как минимум, 70 % всего российского экспорта осуществлялось на танкерах, зарегистрированных в недружественных странах [32]. Так, согласно исследованию Lloyd’s List, проведенному с использованием данных Lloyd’s List Intelligence data, более половины всех танкеров, заходивших в ключевые российские порты для экспорта нефти в ноябре 2022 г., принадлежали Греции (рис. 7).
Совокупный тоннаж принадлежащих Греции танкеров составил 9,4 млн т, что составляет 54 % от общего объёма заходов в российские порты в ноябре 2022 г., если измерять таким образом [33].
В январе 2023 г. оценочная доля недружественных стран существенно снизилась – до 40 %. На долю ОАЭ приходилось 15 %, Китая – 13 %, а остальное, т. е. почти треть – это теневой российский флот или неучтенные собственники (до конфликта Запада с Россией неучтенный и теневой флот составлял в среднем 18–20 %)[32] .

В целом же, по данным Lloyd’s List Intelligence, международная морская торговля России быстро адаптировалась к режиму санкций, найдя альтернативных торговых партнёров, и остается стабильной, несмотря на последовательные волны санкций, введённых против России Европейским союзом, США и Великобританией [34].
Характеризуя произошедшие за год изменения на мировых рынках нефти, первый заместитель министра энергетики России П. Ю. Сорокин отметил, что «глобальные изменения на рынке энергоресурсов, произошедшие в 2022 г., разрушили систему транспортировки нефти, которая устойчиво существовала в мире на протяжении последних 50–60 лет». «Если раньше из балтийского региона российская нефть и нефтепродукты шли в Роттердам и на это требовалось около 7–10 дней, а арабские страны поставляли на наиболее близкие к ним рынки, чем в глобальном масштабе и достилалась оптимизация затрат, то сейчас все маршруты стали неоптимальными», – пояснил он [35] .

Тем самым в 2022 г. резко изменилась вся география экспортных потоков нефти – как российской, так и других крупных производителей. Если в начале года, по данным Европейского Центробанка, поставки в ЕС составляли почти половину российского экспорта нефти, то к ноябрю, в связи с объявленным в июне предстоящем эмбарго ЕС и «самосанкционном» поведении европейских клиентов, он сократился почти на 70 % (на 1,4 млн б/с). Россия перенаправила этот экспорт в основном в азиатские страны (рис. 8), оставив совокупный объём своего морского экспорта сырой нефти в целом без изменений.

В частности, значительно вырос её экспорт в Китай и Индию, в результате чего их совокупная доля в экспорте российской нефти выросла примерно до 70 % в ноябре 2022 г. (до вступления в силу нового режима санкций 5 декабря 2022 г.) по сравнению с немногим менее 20 % в начале года. Особенно увеличились поставки нефти в Индию. Как сообщил 28 марта 2023 г. заместитель Председателя Правительства Российской Федерации А. В. Новак на итоговом заседании коллегии Минэнерго России и в интервью телеканалу «Россия 24», в 2022 г. экспорт нефти в Китай вырос на 8 %, составив около 67 млн т, а в Индию – в 22 раза [36].
Кстати, на этом же заседании министр энергетики России Н. Г. Шульгинов заявил, что плотная работа по переориентации поставок нефти и нефтепродуктов в страны Азии, Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока продолжается [37].
В результате Европа была вынуждена искать новые источники поставок с более длительными сроками транспортировки и более высокими ценами, а США стали крупнейшим поставщиком нефти в ЕС, сместив с первого места Россию.
МЭА вынуждено было признать, что добыча нефти в России и её экспорт «сохранились относительно хорошо, несмотря на санкции. Стране удалось перенаправить поставки нефти в Азию, и ценовой предел G7 на нефть, похоже, помогает поддерживать поток баррелей» [38].

Работа выполнена в рамках государственного задания ИПНГ РАН (тема №FMME2022-0004).