Отрасль высокого энергопередела

Анна ДОГУАБ
Обозреватель журнала
«Энергетическая политика»
Е-mail: anna.gorshik@yandex.ru

Системы блокчейн, майнинг и оборот криптовалют, по своей сути, не имеют телесного, физического выражения. Сами по себе – это абстрактные, энергетические процессы, а вот их телесным выражением являются так называемые Центры обработки данных (ЦОДы) или дата-центры, предоставляющие майнерам оборудование для операций с криптовалютой. Именно это оборудование, майнеры и охлаждающие их системы, являются крупными потребителями электроэнергии, поэтому исторически так сложилось, что распутывание клубка нормативно-­правовых и экономико-­социальных проблем функционирования майнинга легло на плечи не Минфина или Минцифры, а энергетической отрасли. А модернизация угольной ТЭЦ в Улан-­Удэ оказалась тесно связана с работой криптовалютной биржи Bitget, зарегистрированной на Сейшельских островах. Не зря на круглом столе «Майнинг криптовалют с точки зрения энергетиков: регулирование или свобода действий?» разгорелась самая жаркая и жесткая дискуссия между энергетиками, Минэнерго и представителями дата-центров в рамках всей «Российской энергетической недели».

Потребители нового мира

Центром притяжения всевозможных ЦОДов и майнинговых ферм в России стали юг Иркутской области, Забайкалье и Бурятия из-за дешевых тарифов на электроэнергию как для промышленных потребителей, так и для населения, удаленности от центра и наличия большого количества старой, нуждающейся в модернизации электросетевой инфраструктуры. Буквально за пару лет количество легальных, полулегальных и вовсе незаконных дата-центров в этом регионе выросло настолько, что их суммарный объем потребления, по данным Минэнерго России, в 2023 г. вырастет с 1,13 ГВт до 1,5 ГВт, а в перспективе он может достигнуть 5–6 ГВт.
«На примере Иркутской области мы видим появление принципиально нового потребителя электроэнергии, который фундаментально отличается от того, что мы видели раньше», – отметил директор по энергетическим рынкам и внешним связям «Системного оператора» Андрей Катаев. Основополагающими характеристиками этого нового потребителя являются быстрота появления, мобильность, отсутствие социально-­экономических связей с регионом базирования и привязка исключительно к дешевым тарифам на электроэнергию.
Так, раньше появление любого нового потребителя, будь то горнообогатительного комбината или нового жилого комплекса, было сильно растянуто во времени. Оно начиналось с разработки и утверждения проекта и заканчивалось процедурами введения объекта в эксплуатацию. Это так или иначе соответствовало срокам строительства новой генерации, если в ней была необходимость. «В случае с майнерами, дата-центрами, системами искусственного интеллекта и т. д. – это невозможно. Вычислительные мощности строятся почти мгновенно, за месяц-два, фактически, появляясь из ниоткуда. Поэтому на сегодняшний день технического ответа на взрывной рост потребления электричества не существует – только нормативный», – отметил А. Катаев.

При этом этот бизнес никак не привязан географически или социально к конкретному району. «Ему не нужны программы социально-­экономического развития, ему не нужны полезные ископаемые или трудовые ресурсы. Он появляется именно в этой точке только потому, что, благодаря законодательной регуляторике, здесь самые дешевые тарифы на электроэнергию», – пояснил он. Как только цена на электроэнергию повысится, такой потребитель, словно «Летучий голландец», исчезнет в никуда в поисках других мест с дешевой энергией.
Мобильность является еще одной отличительной чертой ЦОДов и майнеров. «Небольшое изменение в регуляторике никак не повлияет на горно-­обогатительный комбинат. И он никак не переедет из Забайкалья к Сургутским ГРЭС. Майнеры при небольшом изменении цены взяли, погрузили свои контейнеры и перевезли их в более благоприятное место», – отметил А. Катаев.
Но, по его словам, этими свой­ствами современных новых потребителей нужно научиться пользоваться, так как, в отличие от разовой Иркутской проблемы, появление же новых потребителей становится долгосрочным трендом. Мир, в принципе, стал отличаться быстрым развитием технологий, ориентированных на большое потребление электричества и его легкую доступность. За несколько месяцев в пустом поле где‑то в средней полосе России может быть построена система теплиц на искусственном освещении, был бы доступ к электричеству. В Скандинавии как грибы сооружаются электролизеры по производству водорода с помощью электрического пиролиза. По сути, на рынке формируется новое поколение игроков, способных полностью перевернуть традиционные подходы к его работе.

Иркутская неожиданность

Совещания межведомственных рабочих групп о возможности развития майнинга в России проходили и в 2017 г., и в 2019 г., и в 2020 г. Но, как отмечают участники рынка, ведомства тогда явно недооценивали масштаб проблемы. «Никто тогда не хотел верить, что вот эти контейнеры с вентиляторами смогут потреблять мегаватты и гигаватты», – заметил основатель и руководитель компании-­ЦОД BitRiver; соучредитель Ассоциации промышленного майнинга Игорь Рунец.
Тем более оставались нерешенными такие принципиальные вопросы как регуляторное разделение этого бизнеса на дата-центры и, собственно, майнеров, разрешение использования на территории России криптовалют или их запрет и т. д. В конечном итоге, на фоне ковидных ограничений и падения рынка нефти, тема показалась чиновникам не столь значительной. Пока не грянул 2021 г.
До 2019 г. Китай был лидером по обороту майнинговых операций и торговли биткоином. Эта ситуация устраивала власти Китая, но в 2019 г. доля Поднебесной упала с 75 до 46%. В итоге в мае 2021 г. первые государственные компании стали запрещать своим клиентам расчеты в зарубежных криптовалютах, а в июле Народный банк Китая представил программу запуска цифрового юаня и ввел запрет на использование других криптовалют. И майнеры стали массово менять дислокацию. Одним из самых привлекательных регионов стали Казахстан и юго-восток Сибири России – Иркутская область, Забайкалье, Бурятия, Хакасия. Этому способствуют самые низкие в России тарифы на электроэнергию для населения. Так, жители Иркутска платят 1,42 руб./кВт·ч, жители сельской местности в области – 0,99 руб./кВт·ч. Для сравнения: тариф в Москве составляет 6,43 руб./кВт·ч в квартирах с газовыми плитами и 5,66 руб./кВт·ч – с электроплитами.
Буквально за год легальные и нелегальные ЦОДы наводнили богом забытые деревни в Забайкалье и Хакасии. «Мы столкнулись с взрывным ростом энергопотребления. В полном соответствии с действующим законодательством коллеги присоединились к сетям, но сделали это достаточно быстро, и их было достаточно много, так что план по росту энергопотребления на 4 года был выбран за год», – отметил заместитель министра энергетики Российской Федерации Павел Сниккарс.

Мир не умеет быстро строить электростанции, что поделать!

По данным Российской ассоциации криптоиндустрии и блокчейна (РАКИБ), легальные и нелегальные российские майнинг-­фермы по данным на середину 2023 г. потребляют от 2 до 2,5 ГВт электроэнергии в год. При этом 90% майнинга в России уже имеет промышленный характер. Несмотря на падение рынка криптовалют доходы от майнинга в нашей стране постоянно растут. К концу 2023 г. ожидается прирост доходности майнинга по текущему курсу криптовалют до 200 млн руб. ежедневно.
Но вот Иркутская область оказалась на гране энергетического дефицита. Власти региона забили в набат и обратились к Президенту России Владимиру Путину. Итогом стало поручение проработать вопрос о возможности легализации майнинга. Но проблема стала нарастать с угрожающей скоростью.
По данным Минэнерго РФ, дефицит электроэнергии в Сибири уже достигает 1225 МВт. Чтобы преодолеть этот дефицит, необходимо строить новую генерацию. Такие планы уж заложены в недавно утвержденной схеме и программе развития электроэнергетических систем до 2028 г. (СИПРЭС). Однако строительство новой генерации имеет определенный жизненный цикл длинною в несколько лет: от принятия программных документов и разработки проекта, до физического строительства и ввода в эксплуатацию. «Купить оборудование, контейнеры, вентиляторы, ПО, привезти, подключить и провести техприсоединение, поставить 8 столбов, оградить колючей проволокой и сеткой в 3 ряда, это раза в 3–4, а может – в 10, быстрее, чем построить угольную электростанцию», – отметил замминистра.
Минэнерго видит только один выход – повышать тариф на передачу мощности. «Понятно, что этих денег не хватит построить новую электростанцию, но этих денег хватит залатать какие‑то дыры, протянуть сети и построить подстанцию. Ну или пусть переезжают в другое место и высвобождают мощности», – отметил он. По словам чиновника, сейчас готовится соответствующее постановление правительства о самостоятельном повышении тарифа для населения для региональных властей. «Для нас, как для энергетиков, проблема не в майнинге, проблема в быстро образовавшемся дефиците энергомощностей. Мы не умеем быстро строить станции, не только мы – мир не умеет быстро строить станции или ЛЭП в 500 КВт через пол-­Сибири. Ну невозможно родить ребенка за месяц», – отметил П. Сниккарс.

Простое решение, как скупая мужская слеза

Впрочем, правительство Иркутской области уже нашло простое решение районного масштаба, скупое и действенное как мужская слеза. По словам председателя правительства Иркутской области Константина Зайцева, электросетевые компании разработали ряд технических решений, способных вывести в легальную зону серые, использующие тариф для населения, майнинговые фермы. Оно заключается в повышении тарифа до уровня промышленного предприятия, если потребление электроэнергии в том или ином доме начинает превышать установленные нормативы. В результате, количество серых нелегальных майнеров в регионе резко упало. «Электросетевые компании успешно справляются со своей задачей, когда они выявляют такие объекты, они доначисляют плату за потребленную электроэнергию по коммерческой цене. Уже доначислено 1,3 млрд руб. за такое потребление. Порядка 30% взыскано, остальное – в судебных разбирательствах. В результате, майнеры уходят в «белые» сети. Уже сейчас наблюдается рост потребления «белых», легальных майнеров с 670 МВт до 850 МВт», – отметил он.
Другое дело, что текущее налоговое законодательство не позволяет превратить законный майнинг в выгодный для государства бизнес. Фактически дата-центры платят только НДС с аренды земли, а пользуясь законодательными возможностями, они покупают оборудование, как физические лица, и требуют на законных основаниях у государства возмещения НДС.
«Мы провели анализ налоговой нагрузки легальных ЦОДов в 2020–2022 гг. – налоговая отдача за каждый 1 мегаватт мощности в майнинге составляет 240 тыс. руб. Прочие промышленные потребители на каждый мегаватт мощности дают в консолидированный бюджет Иркутской области – 53 млн руб. Вопрос регулирования майнинга – это вопрос приоритета, кого подключать, и кто приносит больший доход», – отметил К. Зайцев.

От контейнера до отрасли высшего передела

И вот тут наступает невероятная точка бифуркации: как поведет себя система – станет ли самостоятельной, сильной отраслью, или уйдет в подполье? Вопрос должен решиться в ближайшее время, и многое будет зависеть от государственного понимания этих процессов.
Факторами влияния являются сразу несколько точек. Первая из них – это все‑таки разделение регуляторных понятий: майнеров, как неопознанных получателей валютной выручки, и дата-центров, как технических операторов для проведения операций и главных потребителей мощности. Да, очень часто, эти компании сливаются, и дата-центры начинают выполнять функции майнеров и зарабатывать на международных блок-чейн операциях. Но государству, впрочем, не стоит большого труда путем лицензирования или введения нормативных ограничений резко разделить эти понятия. И вот это может стать отправной точкой для дальнейшей работы, которая заключается в создании самостоятельной отрасли не майнинга, а ЦОДов. Само сложное в этом подходе – определить и отделить доходы самих майнеров от доходов ЦОДов. Это как раз и есть настоящая серая зона. Но, в конце концов, сами дата-центры будут постепенно заинтересованы выходить в легальное поле, так как, покупая законное оборудование, нанимая на работу граждан, выплачивая аренду и налоги в руб­лях, они получают доходы в криптовалюте. При этом всегда существуют риски возникновения сложностей с ее обналичиванием.
Сейчас сами дата-центры начинают выходить с законодательными инициативами по регулированию отрасли и формализации ее работы. Причем легальные компании готовы платить по промышленным тарифам и инвестировать в строительство пусть старых и небольших, но все‑таки мощностей, которые сделают этот бизнес менее мобильным.
«Мы всегда говорили, что готовы работать по промышленным тарифам, мы никогда за перекрестное субсидирование и не агитировали. Предлагая же простое повешение тарифа, вы пытаетесь отрезать здоровую руку, вы не решаете проблему, а ее усугубляете. Между тем, «белый» майнинг имеет плюсы: он уже участвует в формировании планов по энергопотреблению, он обеспечивает постоянный и ровный спрос, что позволяет ему участвовать в системе управления спросом в энергетике», – отметил И. Рунец.
По словам генерального директора ООО «Интелион Майн» Тимофея Семенова, «белые» дата-центры давно стали самостоятельными и полезными участниками рынка. «Белый» майнинг несет пользу. Он может участвовать в управлении спросом. Так, в ряде регионов во второй ценовой зоне до 95% деманд-­респонса обеспечивается ЦОДами. Совокупно по стране происходит снижение цены на 1,7 млрд руб. Это крупный промышленный потребитель, готовый инвестировать в уже действующую электросетевую инфраструктуру. Мы строим ЦОД в Хакасии на 48 МВт и уже выкупили старую подстанцию 1973 г. для полной ее реконструкции. После того, как мы введем этот ЦОД, объем перекрёстного субсидирования уменьшится примерно на 200 млн руб. в год. А это – 16% общего объема перекрёстного субсидирования в регионе», – отметил Т. Семенов.
Таким образом, инвестиции, пусть и в старые подстанции, позволят ЦОДам закрепиться на местах и не срываться сразу, как только условия незначительно изменятся. В этом случае государство может постепенно обязать ЦОДы выкупать старую инфраструктуру в пределах стимулирующих возможностей.
Сейчас большинство даже «белых» майнеров использует старое китайское нелегальное оборудование. Так что не менее важными могут стать обязательства по легальному приобретению оборудования именно российского производства. Это позволит дата-центрам стать якорными заказчиками, платящими НДС в казну.
Глава BitRiver Игорь Рунец также предложил ужесточить требования к технологическому подсоединению при одновременном снижении порога технического присоединения с текущих 50 до 5 МВт, что позволит легализовать мелкие дата-центры. Повышение тарифа для майнеров, по его словам, приведет лишь к увеличению «серого» и даже «черного» майнинга.
Ассоциация майнеров уже отправляла в Минэнерго письмо с расчетами, согласно которым легальный «белый» майнинг практически не оказывает влияние на неконтролируемый рост потребления, так как данные учитываются при заявках на техприсоединение.
Впрочем, регуляторы поднимают другой вопрос: готовы ли легальные ЦОДы инвестировать в строительство новой, но крупной генерации, тарифы на электроэнергию которых в будущем будут кратно превышать действующие цены для промышленных потребителей? «Я не думаю, что существуют сегодня технологии, которые могут выдать нам мощности с ценой в 2–3 руб­ля, скорее всего, это будет в 2–3 раза дороже. И честная цена нового потребления в регионе будет достаточно большая», – отметил А. Катаев. С ним согласился председатель правления Ассоциации «НП Совет рынка» Максим Быстров. По его словам, цена новой генерации в этом регионе с учетом проблем с импортозамещением и удаленности территорий, может оказаться в 7–10 раз выше старой, и ни один даже легальный майнер не захочет платить такую сумму.
Неожиданно за майнеров заступился первый заместитель председателя комитета Государственной думы Валерий Селезнев. По его словам, майнеры не могут существовать при высокой цене на электричество в 6–10 руб./кВт·ч, с другой стороны они имеют достаточно большую выручку, причем самого высокого энергопередела. «Криптовалюта – это более высокий передел электроэнергии, как ресурса, который превращается в цифровые блоки и имеет высокий потенциал для экспорта. Это вопрос к Минфину, как сделать так, чтобы выручка от продаж крипты оставалась в стране. И если это – экспортный товар, то почему ему не создать преференции», – отметил депутат.
«Еще в 2013–2014 гг. Иркутская область, Бурятия, Забайкалье, Хакасия мечтали бы о приходе таких инвесторов… Ну, просто эти инвесторы…ну, перестарались чуть-чуть», – резюмировал В. Селезнев.