Россия на пути к углеродной нейтральности

Алексей МАСТЕПАНОВ,
Заведующий Аналитическим центром энергетической политики и безопасности ИПНГ РАН,
член совета директоров ИЭС, д. э. н., профессор РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина, академик РАЕН
E-mail: amastepanov@mail.ru

Обеспокоенность среди видных учёных-климатологов по поводу глобального потепления и антропогенного изменения климата возникла ещё в середине XX-го века [1], но большинство научных и политических дебатов по этому вопросу начались только в 1980-х гг., когда эту проблему начали осознавать широкие слои общественности в развитых странах [2]. С 1990-х г. изменение климата становится заметной проблемой и в политической повестке дня. К слову, в то время в отношении того, что климатическая проблема может быть успешно решена, преобладали оптимистические ожидания.

К началу 2000-х г. проблемы глобального потепления, причины которого даже специалистам пока ещё не совсем понятны, но последствия представляются весьма угрожающими самому существованию всей человеческой цивилизации, стали выходить на первое место и в энергетической политике развитых стран.

Одновременно появляются и совершенствуются международные механизмы, формирующие мировую политику в области изменения климата и подготовки климатических соглашений.

В 1988 г. Всемирная метеорологическая организация (World Meteorological Organization) и Программа Организации Объединенных Наций по окружающей среде (United Nations Environment Programme) учредили Межправительственную группу экспертов по изменению климата – МГЭИК (Intergovernmental Panel on Climate Change – IPCC). МГЭИК уполномочена оценивать и обобщать научные, технические и социально-экономические данные об изменении климата и публиковать свои выводы в докладах, представляемых международным организациям и национальным правительствам во всем мире. В этих докладах оценивались научные основы глобального потепления и изменения климата, основные вопросы, связанные с сокращением выбросов парниковых газов, и процесс адаптации к изменяющемуся климату [1].

Первым международным документом, принятым в целях стабилизации концентраций парниковых газов в атмосфере на уровне, который предотвратил бы опасное антропогенное вмешательство в климатическую систему, стала Рамочная конвенция ООН об изменении климата (РКИК ООН), принятая на Конференции Организации Объединенных Наций по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро в июне 1992 г.

В 1995 г. в Берлине состоялась Первая Конференция ООН по изменению климата, и с того времени такие конференции, проводимые в рамках РКИК ООН являются ежегодными, и носят название Конференции сторон – КС (Conference of the Parties, COP) .

Основными знаковыми СОР стали:

• COP-3 в Киото в 1997 г, на которой были приняты Киотский протокол и так называемые Киотские механизмы (торговля выбросами, механизм чистого развития и совместное осуществление);
• COP-15 в Копенгагене в 2009 г., на которой намечалось согласовать амбициозное глобальное соглашение по климату на период с 2012 г., то есть по истечению первого периода действия обязательств по Киотскому протоколу;
• COP-21 в Париже в 2015 г., на которой было принято Парижское соглашение по климату, регулирующее меры по изменения климата с 2020 года.

В этом году к ним добавилась СОР-26 в Глазго. По мнению директор программы «Климат и энергетика» Всемирного фонда дикой природы (WWF) А.О. Кокорина, который подвёл итоги не только СОР-26 как таковой, но всего «периода Глазго» (сентябрь – ноябрь 2021 г.), необходимо выделить четыре ключевых аспекта этого события:

• Страны выбрали путь решения проблемы – достижение баланса между выбросами парниковых газов и их поглощением – углеродной нейтральности в 2050-2070 гг.
• Согласован рост помощи наиболее слабым и уязвимым странам – климатического финансирования с увеличением доли грантов и средств, выделяемых на адаптацию
• Приняты правила международного сотрудничества по Парижскому соглашению (ПС), где главный механизм – проекты и программы на уровне юридических лиц
• Активная роль субнациональных субъектов (регионов, городов, компаний, банков, бизнес-ассоциаций и т. п.) – они опережают действия стран и очень активны.

Важнейшим итогом «периода Глазго» стало и то, что Россия взяла на себя обязательство достигнуть углеродной нейтральности к 2060 году. Для большинства экспертов, аналитиков, и специалистов бизнес-среды принятое решение оказалось достаточно неожиданным. Ведь ещё полгода-год назад тональность заявлений на эту тему государственных деятелей и представителей бизнеса не предвещала ничего подобного. Преобладало, как отметил Дмитрий Тренин из Московского центра Карнеги, «отрицание климатических изменений, отношение к ним как к благоприятным для северной страны, неверие в то, что они связаны с деятельностью человека» [3].

Однако от осознания того, что уже к началу следующего десятилетия спрос на наши основные экспортные товары – нефть, природный газ и уголь – заметно упадёт, поскольку ключевые торговые партнёры России – Евросоюз и Китай – объявили о планах достичь углеродной нейтральности, отношение российского руководства к проблеме климата радикально изменилось.

Немаловажно и то, что скорость потепления климата на территории России выше среднемировой, что обусловлено особенностями географического положения и климата. Среднегодовые температуры растут во всех физико-географических регионах и федеральных округах. Наибольшая скорость роста среднегодовой температуры отмечается на побережье Северного Ледовитого океана [4].

В то же время более внимательный анализ свидетельствует, что к принятию такого обязательства в стране готовились заблаговременно, что эти «неожиданные» решения базируются на солидном фундаменте ранее принятых нормативно-правовых актов. А экологическая политика России, в общем и целом, развивается в русле требований основополагающих решений ООН и других международных документов в этой области. Так, в соответствии с РКИК ООН, принятой в Рио-де-Жанейро в 1992 г., вышел Указ Президента РФ от 04.02.1994 г. № 236 “О государственной стратегии Российской Федерации по охране окружающей природной среды и обеспечению устойчивого развития” [5]. В целях его реализации правительством России были разработаны и приняты соответствующие План действий по охране окружающей среды на 1994-1995 гг. (утвержден

постановлением Правительства РФ от 18.05.1994 г. № 496) и План действий в области охраны окружающей среды и природопользования на 1996-1997 гг. (утвержден постановлением Правительства РФ от 19.02.1996 г. № 155) [6,7].

Указом Президента РФ № 440 1 апреля 1996 г. была утверждена «Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию», которая признала необходимым осуществить в России последовательный переход к устойчивому развитию, обеспечивающему сбалансированное решение социально-экономических задач сохранения благоприятной окружающей среды в целях удовлетворения потребностей нынешнего и будущих поколений [8].

В ноябре 2004 г. был принят Федеральный закон № 128-ФЗ «О ратификации Киотского протокола к Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата». Как отметил в заявлении президент РФ В.В. Путин, «Российская Федерация исходит из того, что обязательства, налагаемые Протоколом на Российскую Федерацию, будут иметь серьезные последствия для ее экономического и социального развития. В связи с этим решение о ратификации было принято после тщательного анализа всех факторов, в том числе с учетом значения Протокола для развития международного сотрудничества, а также с учетом того, что Протокол вступит в силу только при условии участия в нем Российской Федерации» [9].

Что касается Парижского соглашения по климату, принятому на COP-21, то это Соглашение не содержит предусмотренных российским законодательством оснований для ратификации. В соответствии с Федеральным законом «О международных договорах Российской Федерации» согласие России на обязательность для неё Парижского соглашения выражается в форме его принятия [10], что и было сделано соответствующим постановлением Правительства РФ № 1228 от 21 сентября 2019 г. [11].

Одновременно в специальном заявлении, сделанном в этом постановлении, отмечается, что [11]:

«б) Российская Федерация исходит из важности сохранения и увеличения поглощающей способности лесов и иных экосистем, а также необходимости ее максимально возможного учета, в том числе при реализации механизмов Соглашения;

в) Российская Федерация считает неприемлемым использование Соглашения и его механизмов как инструмента создания барьеров для устойчивого социально-экономического развития Сторон Конвенции».

В пост-парижский период сформировалось понимание специфики энергетического перехода в России и необходимости отстаивать национальные интересы в рамках этого глобального процесса.

Эту позицию сформулировал заместитель министра энергетики России Павел Сорокин в июне 2020 года. «Мы со своей стороны полностью осознаем значимость влияния отраслей ТЭК на экологию и всецело поддерживаем многосторонние усилия мирового сообщества по противодействию изменениям климата и развитию доступных и экологически чистых источников энергии. Вместе с тем в глобальном масштабе благие намерения по устойчивому развитию и энергопереходу могут рассматриваться с предвзятой точки зрения — как ущемление интересов государств — производителей энергоресурсов и намеренное игнорирование таких аспектов устойчивого развития, как обеспечение доступа к дешёвому и надёжному энергоснабжению и развитие чистых углеводородных энергетических технологий», – сказал он [12]. Именно подобная трактовка задач энергоперехода заставила отнести их к рискам энергетической безопасности нашей страны, что и было отражено в

Доктрине энергетической безопасности, утвержденной Указом Президента Российской Федерации в 2019 году, и заложено в Энергетической стратегии России до 2035 года, утвержденной Правительством РФ в 2020 году1.

В ноябре 2020 г. вышел Указ Президента Российской Федерации № 666 «О сокращении выбросов парниковых газов» [13]. Этим указом, в частности, в целях реализации Россией Парижского соглашения правительству страны было поручено обеспечить к 2030 г. сокращение выбросов парниковых газов до 70% относительно уровня 1990 г. с учетом максимально возможной поглощающей способности лесов и иных экосистем и при условии устойчивого и сбалансированного социально-экономического развития Российской Федерации.

Проблему энергоперехода для России предельно чётко сформулировал первый вице-премьер РФ Андрей Белоусов в интервью “Ъ” 18.10.2021 г.: «Мы эту повестку [энергоперехода] берём, но есть нюансы. Дело в том, что, конечно, основные «центры силы» начинают адаптировать ситуацию под свои интересы и под свои повестки, и начинают возникать конфликты, которые заложены были изначально во взаимодействиях разных крупных экономических игроков. … Это означает, что все проблемы, связанные с разрывом между развивающимися и развитыми странами, получат новый импульс. Поэтому для всех, и в том числе для России, ключевой вопрос в том, как энергопереход совместить с повесткой устойчивого развития». И добавил: «Для нас эта проблема состоит в том, как нам реализовать свою собственную долгосрочную повестку развития, опираясь в первую очередь на возможности, которые дает энергопереход нашей стране (и, естественно, учитывая те риски, которые он создает)» [15].

В этом же интервью была сформулирована и основная задача, которую необходимо решить в целях реализации концепции энергоперехода. При этом ее решение может открыть новые возможности для дальнейшего развития экономики страны. Кратко эта задача выглядят так: в экономике страны накопились структурные проблемы, которые приводят к низким темпам роста, не позволяющим решать социальные задачи. Поэтому нужно обеспечить «устойчивое развитие с достаточно приемлемыми, высокими темпами, которые нам задает неизменность, структурная утяжелённость нашей экономики». Отсюда – необходимость ускоренной диверсификации российской экономики.

Названы были и средства обеспечения такой диверсификации («рычаги действия») «на горизонте 5–7 лет». Это [15]:

• «управляемые технологические изменения, связанные, прежде всего, с имплементацией экологического законодательства, с внедрением наилучших доступных технологий»;
• «ускоренная модернизация энергетики, не только «большой энергетики», но и теплогенерации в ЖКХ. С использованием технологий сжигания топлива с низкими выбросами CO2 — для нас это в первую очередь газ. Отсюда ускоренная газификация, это газ вместо угля, вместо нефтепродуктов, в том числе в ЖКХ»;
• «использование наших технологических преимуществ. Есть целый ряд технологий, в которых мир от нас отстает. Пример — это атомные и водородные технологии»;
• «регуляторика. Без создания адекватных регуляторов мы не получим мотивацию компаний для их технологического развития. Нужно мотивации усилить — отсюда идея установления квот и торговли квотами на выбросы CO2, отсюда идеи, связанные с применением или с модификацией налогов в топливно-энергетическом секторе в увязке с применением «чистых» технологий. Это только идеи пока, они потребуют один-два года для отработки»;
• «реализация так называемых климатических проектов, которые используют и развивают наше природное преимущество — высокую поглощающую способность нашей экосреды. Леса, болота, тундра, внутренние моря — колоссальные поглотители СО2, этого нет у большинства других стран. Та же самая борьба с пожарами, высадка лесов — мощный инструмент решения глобальной климатической задачи».

Выше уже было отмечено, что за сентябрь – ноябрь 2021 г. в России произошёл настоящий прорыв в понимании таких глобальных проблем, как углеродная нейтральность и энергопереход. События в эти месяцы развивались стремительно, тем более, что законодательная база для них была подготовлена уже в июне-июле 2021 г.2 Хроника основных из них такова:

Сентябрь:

• Правительство РФ утвердило пакет документов, которые создают основу для национальной системы устойчивого финансирования, в том числе, так называемых «зелёных проектов»3;
• В правительстве приступили к проектировкам национального варианта углеродного налога – аналогичного разработанному в ЕС механизму сбора за выбросы углекислого газа в атмосферу;
• Практически одновременно Минприроды РФ начало готовить комплекс мероприятий по формированию системы оборота СО2, в том числе предложения по разработке требований к основным параметрам и характеристикам пластов-резервуаров при размещении диоксида углерода в недрах;
• 20 сентября Премьер-министр России М.В. Мишустин заявил о необходимости готовиться к поэтапному сокращению использования нефти и газа, развивать альтернативную энергетику. «Нужно готовиться к поэтапному сокращению использования традиционных видов топлива: нефти, газа, угля. Повышать энергоэффективность. Развивать альтернативную энергетику. Строить соответствующую инфраструктуру», – сказал он на совещании с вице-премьерами.
• 28 сентября на заседании президиума Совета по науке и образованию, которое провёл заместитель Председателя Совета Безопасности РФ Дмитрий Медведев, был одобрен проект Федеральной научно-технической программы (ФНТП) по климату и экологическому развитию до 2030 года, объём финансирования которой до 2030 года из средств федерального бюджета может составить почти 34 млрд рублей.

Октябрь:

• 13 октября в ходе пленарного заседания Российской энергетической недели Президент России В.В. Путин заявил: «Россия на практике будет добиваться углеродной нейтральности своей экономики. И мы ставим здесь конкретный ориентир – не позднее 2060 года».
• 16 октября по итогам пленарного заседания Восточного экономического форума 3 сентября, Владимир Путин утвердил перечень поручений Правительству РФ, среди которых два касаются проблематики изменения климата и энергоперехода:

1. представить предложения о проведении эксперимента по установлению специального регулирования выбросов и поглощения парниковых газов не только в Сахалинской области, но и в иных субъектах Российской Федерации (Пр-1971, п.1 б). Срок – 1 декабря 2021 г.;
2. рассмотреть вопрос о создании центров по производству водорода и аммиака с использованием энергии, вырабатываемой приливными электростанциями, в том числе Пенжинской, Тугурской и Мезенской, провести оценку технико-экономических характеристик таких центров, возможности привлечения зарубежных партнеров к их созданию и представить соответствующие предложения (Пр-1971, п.1 д). Срок – 1 марта 2022 г.

• 22 октября в рамках создания в России сбалансированной системы углеродного регулирования, которая будет способствовать формированию благоприятных условий для устойчивого развития российской экономики, распоряжением Правительства РФ №2979-р определён перечень веществ, подлежащих учёту4.
• 29 октября Правительство РФ распоряжением №3052-р утвердило Стратегию социально-экономического развития России с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года.

Ноябрь:

• На СОР-26 в Глазго членами российской делегации было объявлено, что со следующего года в России начнет действовать система государственного учёта выбросов парниковых газов, что российский рынок по торговле углеродными единицами может быть запущен к середине 2022 г., что в России создается система «зелёного» и ESG-финансирования. На этой же конференции российская делегация изложила ключевые элементы новой климатической и энергетической политики страны.
• Появился первый аккредитованный государством орган по валидации и верификации парниковых газов появился в РФ – им стал Российский университет дружбы народов (РУДН). Вторым таким органом в том же месяце стал Сертификационный центр «ВНИИГАЗ – Сертификат».
• 30 ноября, выступая на инвестиционном форуме «ВТБ Капитала» «Россия зовет!» Владимир Путин поручил правительству совместно с Банком России разработать перечень финансовых инструментов для реализации «зелёных» проектов.

По сообщению «Ведомостей» со ссылкой на источники, осенью в правительстве России приступили к проектировкам национального варианта углеродного налога – аналогичного разработанному в ЕС механизму сбора за выбросы углекислого газа в атмосферу [16].

Соответствующую работу развернули и ведущие российские компании нефтегазового и нефтегазохимического профиля. Так, «Роснефть» разрабатывает новую стратегию компании, основными приоритетами которой станут адаптация к вызовам энергетического перехода и интеграция «зелёной повестки» в бизнес, о чём сообщил главный исполнительный директор компании Игорь Сечин, выступая на XIV Евразийском экономическом форуме в Вероне.

Совет директоров СИБУРа 2 декабря 2021 г. утвердил внесение изменений в стратегию в области устойчивого развития компании (ESG-стратегию) до 2025 г. Одна из новых целей – к 2025 г. обеспечить углеродную нейтральность как минимум одного предприятия общества. Достичь её намечается за счёт повышения энергоэффективности процессов и увеличения доли ВИЭ в энергобалансе, применения технологий улавливания, утилизации и хранения СО2, реализации проектов секвестрации.

Перечень таких инициатив множится с каждым днём. Главное теперь — не забросить в очередной раз эту проблему, как уже было и с модернизацией экономики, и с наилучшими доступными технологиям, импортозамещением, и многими другими благими начинаниями.